Информационная война и геополитика

1. Вторая фаза дезинформации противника начинается с введением максимально уплотненного графика движения эшелонов 22 мая. В этот момент усилия высших штабов и прочих участвующих в дезинформации органов должны быть в повышенной мере направлены на то, чтобы представить сосредоточение сил к операции «Барбаросса» как широко задуманный маневр с целью ввести в заблуждение… противника. По этой же причине необходимо особенно энергично продолжать подготовку к нападению на Англию…

2. Все наши усилия окажутся напрасными, если немецкие войска определенно узнают о предстоящем нападении и распространят эти сведения по стране. Распоряжения по этому вопросу должны разрабатываться для всех вооруженных сил в централизованном порядке…

…Вскоре на ряд министерств будут возложены задания, связанные с демонстративными действиями против Англии…» И так далее.

Таким образом, и своим войскам гитлеровское командование карты не открывало. На французском побережье с полным напряжением шла подготовка операции вторжения «Морской лев». А когда подготовка по плану «Барбаросса» была завершена, пишет немецкий генерал Циммерман, «в начале июня в ставку главного командования немецкими войсками Запада прибыл порученец начальника генерального штаба сухопутных войск и сообщил собравшимся офицерам, что все проделанные подготовительные работы являются просто мероприятием, необходимым для введения противника в заблуждение, и что теперь их можно прекратить… Все эти приготовления проводились только в целях маскировки готовящейся Восточной кампании, которая в ту пору являлась для верховного главнокомандующего уже решенным делом».

Следует признать, что немецкое руководство в проведении дезинформации показало высокий профессионализм.

Надо сказать, что наша разведка на первый взгляд передавала очень точную информацию о сроках нападения. Кто не знает о сообщениях Р. Зорге, других разведчиков? В массовом сознании неколебимо утвержден стереотип: точнейшие сообщения по этому вопросу сыпались как из рога изобилия. Но реальность куда сложнее.

С конца 1940 года в Центр поступали противоречивые сведения о сроках начала войны. Война, указывалось в них, начнется во второй половине 1941 года, весной 1941 года. С февраля 1941 года стали поступать более конкретные сроки: начало войны — в мае—июне 1941 года. В марте точность сообщений возрастает: война начнется в период с середины мая по середину июня 1941 года. Все это, надо признать, хотя и не очень конкретно, но достаточно точно. Правда, эту идиллию все более точных сообщений портят сообщения куда менее точные: война начнется в любой момент, то есть, значит, и в марте; нападение произойдет после заключения мира с Англией (Зорге, Старшина и другие). С мая 1941 года характер этой информации несколько меняется. Ее уже нельзя назвать не очень точной. Она становится ложной. Сообщается, что нападение произойдет в середине мая, в конце мая. Причем эта информация поступает за считанные дни до называемого срока вторжения. Например, Р. Зорге 21 мая сообщает о начале войны в конце мая. Это —«деза», потому что 30 апреля Гитлер установил срок нападения — 22 июня. Когда проходят эти сроки начала войны, наши разведчики, естественно, начинают сообщать о новых: вторая половина июня, после окончания сельскохозяйственных работ, 15–20 июня, 20–25 июня, 22 июня. Если учесть все имеющиеся сообщения о более или менее конкретных сроках нападения, то можно увидеть интересную картину — постоянное «скольжение» информации по календарю. И это «скольжение» наряду с потоком неточной и просто ложной информации надежно «топит» точную информацию.

Представим: один указанный срок начала войны проходит, другой — проходит, третий — проходит. А войны все нет. То, что ее нет, это конечно же очень хорошо. Но то, что наша разведка дает явно неверную информацию, — очень плохо, так как приходится оставаться в неведении по важнейшему вопросу. Какова могла быть реакция нашего политического и военного руководства? Вздох облегчения? Наверное. Поддержание в постоянном напряжении? Безусловно. Но способствовало ли это поддержанию доверия к нашей разведке, к ее информаторам, к источникам информации, которыми пользовались наши разведчики?