Информационные войны. Новый инструмент политики

В принципе принципиально новой технологией в этом плане стали переходы (перекодировки) информационных и виртуальных объектов в физические и наоборот. Например, война в Ираке началась с виртуального объекта — обвинений режима Саддама Хуссейна в наличии на его территории оружия массового поражения. Как потом оказалось, реального физического объекта за всем этим не было. Но война все равно была развернута, а то, чем оперировали политики, было чисто виртуальным объектом.

В украинских президентских выборах 2004 г. все было наоборот: был физический объект, но он был развернут в несоответствующий ему объект виртуальный. Убийство Гонгадзе и отравление В. Ющенко как физические объекты существовали, но они были развернуты в обвинения против власти, которые потом не получили судебного подтверждения. То есть виртуальный объект, направленный на делегитимизацию власти, не имел под собой физических оснований. Для политических целей вообще характерны процессы уничтожения альтернативных интерпретаций, когда амбивалентность превращается в однозначность.

Применение информационных технологий в обычном избирательном процессе также является приметой современности. И здесь наиболее интересным вариантом стал микротаргетинг

, когда были найдены возможности выделять группы избирателей, способных изменить свое мнение, вместе с проблемами, которые на них влияют.

Например, в выборах Дж. Буша в 2004 г. были выделены группы избирателей, связанные с темой образования, для которых она являлась существенной. К ним в дом стучались волонтеры и рассказывали о новой программе республиканцев в области образования. Это мог быть сосед или учительница из соседней школы. То есть вовсю использовалась еще одна технология — социальных сетей. Ведь в личном общении люди больше доверяют друг другу, чем при передаче информации с экрана телевизора или со страниц газета. Та же технология с огромным количеством задействованных волонтеров была использована в 2008 г. при выборах Обамы (о работе с волонтерами в этих выборах см. в[218]).

В выборах Обамы М. Пенн увидел две новые группы избирателей, на которых было направлено сильное воздействие[219]. Во-первых, это этнические меньшинства. Если в выборах 1996 г. они составляли 17 процентов, то в выборах 2008 г. уже 27 процентов. Во-вторых, избиратели, получающие более ста тысяч долларов в год, перешли от 9 процентов в 1996 г. к 26 процентам электората в 2008 г. Все они были против войны в Ираке. Зарабатывающих больше 200 тысяч было шесть процентов, и все они голосовали за демократов.

Каждый такой вычленяемый сегмент обладает своими интересами и своими СМИ, в рамках которых они должны получать нужные виды сообщений. И все это и есть информационные технологии выборов, поскольку они направлены на разговор напрямую с этим сегментом. Возникают две особенности такого подхода. С одной стороны, это узкая проблема, интересная именно данному сегменту и, следовательно, способная трансформировать его поведение. С другой, это личностное общение, когда человек получает не только информацию на волнующую его тему, но еще и таким способом, от которого трудно уклониться.

Бархатные революции 1989 г. также активно оперировали информационно-виртуальными объектами. События в Румынии, подаваемые тогда как гнев народа, только сегодня стали выстраиваться в подлинном свете. Вот что пишется сейчас о непонятной стрельбе в те годы, которая и вызвала возмущение против власти[220]: «На начальном этапе событий в террористах практически все видели сотрудников репрессивных органов — Секуритате. Огромную роль в разжигании ненависти к службе государственной безопасности сыграло телевидение, непрерывно передававшее сообщения о зверствах «террористов-секуристов», демонстрировавшее заложенные ими «бомбы замедленного действия» и даже самих арестованных террористов, которые позже, как правило, оказывались схваченными по ошибке невинными людьми. С течением времени, однако, все чаще стало высказываться мнение, согласно которому уничтожение департамента государственной безопасности входило в масштабный план дестабилизации Румынии. Если прежде Секуритате единодушно ненавидело практически все население страны, то в настоящее время общественное мнение Румынии по вопросу о ее роли расколото. В то время как румынские либералы продолжают резко негативно оценивать допускавшиеся Секуритате в «эпоху Чаушеску» злоупотребления и нарушения закона, государственники видят в бывшем департаменте госбезопасности защитника национальных интересов страны, расценивают сотрудничество с ним как проявление патриотизма, а за нападками на него усматривают организованную внешними силами кампанию по «демонизации» Секуритате».