Инга. Общий файл

Она шла все быстрее, с каждым шагом оставляя позади эти мысли и навстречу ей торопились другие, новые. Картина. С ней. Она так важна Петру, он напишет с нее картину, которая вытащит его из бездны. Для этого нужно было родиться. И даже если ее все будут проклинать, упрекать и ругать, она все равно не пожалеет, что помогла ему.

Быстро постукивая подошвами шлепок, Инга летела по парковой дороге, размахивая руками.

И еще... Он не говорит, я устал, мне нужно побыть одному. Он хочет, чтоб до самого отъезда они - вместе. Жаль, что все это время она будет неподвижно сидеть, с затекшей спиной, как там на скале. И он будет морщиться, покрикивать на нее, если неверно поставит ногу. Его руки, когда поправляет, они совсем другие. Не те, что в пещере. А как у парикмахерши или зубного врача - уверенные, сильные. И такие - чужие, без жалости. Делают, как надо для дела. Жаль.

Она на бегу закрыла глаза и, споткнувшись, открыла снова, взмахивая рукой. Чего уж там, себе не промолчишь. Она хочет с ним целоваться, изо всех сил, чтоб опухли губы. И ей невыносимо нравится, когда он мягко, но совсем по-мужски, трогает ее руку, или плечо. Или обнимает так, что ее грудь касается его груди.

Мысли вплывали в сердце, устраивались там мягкими кошками. Такими сладкими. Мечтать о нем ей никто не запретит. Так, как ей хочется. И вместо Микки Рурка в ее мечтах уже он. И это так прекрасно. Через год она сможет быть с ним как женщина. Всего через какой-то один бесконечный год.

Она свернула с дороги на свою улицу и встала, с досадой поджидая, когда Горчик отклеится от дерева и подойдет.

- Привет.

- Привет, Сереж. Тебе чего?

- Так...

Пошла медленно, чтоб успел сказать, чего ему, и она успела попрощаться, не рядом с калиткой. Пять шагов, восемь, десять.

- Если так, то может, давай, до завтра?

- А ты что будешь завтра-то делать?

- Я. Ой. Завтра, наверное, весь день меня не будет. А что хотел-то?

- Сказал же - так просто, - с досадой повторил мальчик.

- Тогда мне пора. Ты иди, чтоб Вива не увидала. Она беспокоится.

- Что ты со мной крутишься, да? - он усмехнулся, сплюнул, - ну еще бы, ясен пень.

Инга резко остановилась.

- А ты как хотел? Кто у нас самый самый на учете? Конечно, Горчичников. А кого вызывали в ментовку? Кто со школы убежал и месяц где-то шлялся, мать в больницу угодила, я помню. И как по-твоему, Вива должна? Прыгать и кричать о какое счастье, моя детка Инга крутится с Горчиком. Конечно, она боится!

- Ну и ладно, - угрюмо сказал Горчик и шагнул обратно.

- Она же не знает! И хватит плеваться, тоже мне, верблюд нашелся.

Мальчик с готовностью остановился, снова поворачиваясь к Инге.

- Чего не знает? Ладно, не плююсь.

- Что ты мне друг. Настоящий! Спасибо.

- Э-э... за что?

- Что не плюешься, - остывая, ответила Инга и рассмеялась.

Горчик тоже улыбнулся.

- Пожалуйста. Ну, так я пошел?

Он стоял в паре шагов, сутулился, казалось, хотел руки засунуть в карманы до самых локтей, и Инга подумала, потом еще попрошу, чтоб не совал руки, чтоб прямо ходил, вон лицо какое славное, когда улыбается. И про улыбку тоже скажу. Это хорошая правда, ее можно говорить - для радости. Только не всю сразу, а то обидится, что я его вроде воспитываю.

- Спокойной ночи, - сказала.

Улыбка с узкого лица исчезла. Кивнул.

- Эй, - позвала она, внимательно глядя на пятнистое от веток хмурое лицо, - ты не забыл, вторая суббота сентября. Да?

- Да помню.

С облегчением она повернулась и побежала к дому. Надо сказать Виве спокойной ночи. Хорошо бы голову вымыть, но греметь тазиками в одиннадцать не стоит. Ладно, просто быстренько вымоюсь в летнем душе, а голову расчешу, как следует, решила, трогая жесткие просоленные морем волосы.

13

Вива купалась. Она любила плавать ночью, когда даже не начинает светать, и вокруг стоит сонная, неподвижная тишина, ложится на гладкую серую, как шелк воду. Все спят, и люди и птицы. Даже рыбаки еще не вышли на своих лодках, только некоторые, зевая, гремят у маленьких гаражиков, что приткнулись в черной ночной зелени.

Она полежала на воде, разглядывая крупные, уже бледнеющие звезды, и перевернувшись, медленно поплыла обратно. Как раз успеет, еще до того, как пойдут от берега первые неразличимые лодки, встанут вдалеке черными зернами, и будут торчать до солнца, и еще немного, а после вернутся. К тому времени Вива уже будет спать и проснется к позднему завтраку.

Отпуск, хорошо.

Вода тихо переливалась, гладила щеку, заплетала и снова разбирала на пряди мокрые волосы. Мерно работали руки. Вива плавала хорошо, но не любила торопиться, ей нравилось, что вода сама держит ее, и через каждые несколько гребков она останавливалась, опуская ноги в прохладную глубину, пошевеливала ступнями, и улыбалась тому, как вода протекает сквозь пальцы. Инга не знала, что она уходит ночами плавать. Да к чему девочке, спит она крепко. Пожелав друг другу спокойной ночи, они всегда расходились до самого утра, уважая право обеих на тихое одиночество.