Инго и Инграбан

– Не счастливцем я пришел к тебе и жене твоей, – сурово сказал Инго. – Я изгнанник и не хочу обманом добиться твоей защиты. Дядя прогнал меня с родины, похитив у ребенка, по смерти его отца, царский венец, и с трудом укрывали меня верные сообщники, доколе я не сделался мужем. Опасность – мой удел; послы дяди следовали за мной от народа к народу, предлагали дары и требовали моей головы. С небольшим отрядом верных людей отправился я на войну вместе с аллеманами, великие короли которых были ко мне благосклонны, и в день битвы я предводил отрядом их народа. Но гордый победой кесарь разыскивает теперь тех, кто босой не изъявил ему покорности. Далеко простирается власть его в королевских замках; я видел послов твоих соседей, каттов, и ехали они на Рейн со знамением мира. Поэтому шесть дней и столько же ночей крался я волчьим ходом по их владениям; удивительно, как я убежал от них. Это должен ты знать, прежде чем скажешь: «Добро пожаловать, Инго».

В нерешительности стоял хозяин и старался уловить взор хозяйки, которая сидела в кресле, опустив в землю глаза.

– Я сделаю то, чего требуют честь и наши обеты, – сказал наконец Ансвальд, и лицо его просветлело. – Добро пожаловать, Инго, сын королевский!

– Благородные чувства выказываешь ты, витязь, – начала княгиня, – опасаясь навлечь невзгоду на дом твоего гостеприимца. Но нам следует поразмыслить, каким образом доказать тебе наше расположение и, вместе с тем, оградить от опасности собственные дворы. Далеко по странам гремит имя короля, и многие недруги окружают венценосного витязя: ты сам испытал это. Поэтому я полагаю, что только осторожность может быть во благо и тебе, и нам. Если могу я молвить верное слово супругу моему, то хорошо было бы, если бы гость твой не узнанным находился в доме твоем и никто не знал о его роде, кроме тебя и меня.

– Неужели придется прятать у себя в доме достойного гостя? – с неудовольствием вскричал хозяин. – Я не слуга ни кесарю, ни каттам.

– Король турингов охотно ест с золотых блюд, изготовляемых римлянами, – продолжала княгиня, – не возбуждай подозрений короля.

Неподвижно стоял гость, и тщетно старалась княгиня узнать его мысли.

– Трудно скрывать доблестную кровь под одеждой слуги, – сказал Ансвальд.

– Витязь Зигфрид, воспеваемый бардами, тоже стоял у наковальни в одежде ремесленника.

– И в конце концов сокрушил как наковальню, так и самого кузнеца! – вскричал князь. – Скажи, Инго, как нам обходиться с тобой?

– Я проситель, – с трудом ответил гость, – и высоко ли, низко ли посадишь ты меня между застольниками твоими, гневаться я не должен. Я не хвастаюсь именем моим, но и не скрываю его, а к низкой работе ты меня не приставишь.

– Он мыслит так же, как и я! – воскликнул князь.

– Витязи постоянно опасаются умаления своей чести, – улыбнулась княгиня. – Но просьба моя легко может быть исполнена: только в течение короткого времени не брезгуй одеждой, которую мы предлагаем чужеземцам, а повелитель мой между тем постарается снискать тебе благосклонность народа. Не вечно же на границах будет раздаваться бранный клич; у кесаря не будет недостатка в новых войнах, через несколько месяцев утихнет шум, а между тем удастся, быть может, задобрить короля.

– До вечера я поразмышляю над этим, – сказал Ансвальд, – потому что всегда разумны советы жены моей, и нередко мне приходилось убеждаться в этом. Но до той поры прими на себя, о витязь, смиренный вид и поверь, мне, что с сокрушенным сердцем жду я времени, когда в открытой храмине можно будет возвестить то, что требуется твоей и моей честью.

И мужчины оставили покои княгини. Когда же вечером Ансвальд сидел рядом с ней на своем ложе, то с неудовольствием воскликнул:

– Тяжко сердцу моему, что должен я видеть его на нижнем конце скамьи!

Но княгиня тихо ответила:

– Сначала испытай, достоин ли он твоего покровительства, потому что необычно свойство чужеземца и безотрадна его участь. А тайну его мы скроем ото всех, и даже от Ирмгарды, дочери нашей.

2. Пир

Во дворе князя устраивался пир. Хозяйка ходила со своими служанками по помещениям, где хранилась кухонная провизия, – длинными рядами висели там окорока, круглые колбасы и копченые бычьи языки; она радовалась хорошим припасам, выдавала их на кухню и приказывала служанкам отмечать лучшие куски особым знаком, чтобы стольник подавал их на стол старейшин. Затем они отправились в прохладный погреб; сложенный из камня, покрытый землей и дерном, он находился в укромном месте, куда не проникал солнечный свет. Там выбирала она бочки с хмельным пивом и ендовы с медом, беспокойно поглядывая на чужеземные глиняные сосуды, которые стояли в углу, наполовину зарытые в землю.