Ингвар и Ольха

Она сама руководила угощением, но не знала, что золотой и серебряной посуды хватит на всю дружину. Зверята долго гремела связками ключей, поднимала крышки сундуков, а когда посуду понесли на столы, Ольха ахнула, не удержалась.

Золотыми были не только ложки и чаши, но даже миски и широкие блюда, где помещалось по толстому гусю с задранными к потолку культяпками и еще оставались места для обжаренных перепелок. Чаши были украшены крупными рубинами и изумрудами, ручки золотых ложек сплошь в затейливых узорах.

Ольха не припоминала, чтобы даже у великого князя на пиру она видела золотую посуду. Ложки – да, но не тарелки, миски, золотые подносы. Здесь кроется какая-то тайна. Возможно, для нее жизненно важная.

Зверята придирчиво оглядела палату, подвигала губами, считала гостей:

– Павка! Возьми двоих… нет, лучше троих. Выкатывай из третьего подвала хиосское!

Павка умчался, а Ольха, стыдясь, что не знает, что такое хиосское, спросила тихонько:

– Медовуха?

Зверята вскинула густые, как у медведя, брови:

– Вино!

– Ви… но? Да, я уже пробовала в Киеве. Как его делают? Это из ягод?

– Бедолажка, – сказала Зверята с жалостью, – окромя бражки да медовухи… да настоя из мухомора, что еще в лесу увидишь? Это перебродивший сок винограда… ну, ягоды такие! Слаще малины, а растет гроздьями, как смородина. Только каждая виноградная смородина с орех, а то и крупнее.

Ольха верила и не верила. Но Зверята на шутницу походила меньше, чем ее растоптанные мужские сапоги на лапти.

– В наших лесах я не встречала… винограда.

– Милая, и я не встречала. Он растет далеко. За морями!

– Но как же…

– Князь Олег недавно вернулся из похода. На Царьград! Император откупился, дав богатую дань. Оттуда у нас паволоки, злато и серебро, жемчуга, рубины и яхонты, бочки с редким даже для царьградцев вином. И много-много разного. Чего ни пером, ни слыхом, ни видом. Да ты сама уже встречала…

– Пришлось, – призналась Ольха. Она покраснела, вспомнив, как опозорилась, испугавшись говорящей птицы. – Это все из Царьграда?

Зверята покачала головой:

– В Царьграде есть все, но дешевше бывает купить прямо в Багдаде.

– Богдаде?

– Милая, как много тебе предстоит узнать! Но для этого надо жить здесь. Уже в Новой Руси.

Ольха ощутила, как возвращается знакомое чувство враждебности. Уже как-то забыла, что и Зверята ее враг. Пусть не явный, она даже не из племени русов, но все же служит им. Блюдет интересы Ингвара. Потому будет гнуть линию князя, Ингвара, всех захватчиков-русов.

Пир длился до утра, затем до обеда. К этому времени прибыла вся свита. Не отряхнув пыль, дюжие мужчины, как подростки, бросались к накрытым столам. Палата наполнилась гамом, смехом, веселыми воплями, толкотней. К ароматам мяса, рыбы и ухи добавились запахи пота, выделанной кожи, сапожного дегтя.

Среди знатнейших – они сели к великому князю – Ольха узнала Черномырда, Лебедя, Студена, Влада, еще каких-то знатных, лица которых уже запомнила с прошлого пира. Хазарского посла среди них не было, зато напротив Олега села черноволосая маленькая женщина. Гульча, вспомнила Ольха с холодком, как будто оказалась на краю пропасти.

Когда и новоприбывшие разместились, Ольха уловила настойчивый кивок великого князя. Она села за стол напротив, его зеленые глаза встретились с ее ясным взором. Ей на миг показалось, что великий князь, который выглядит настолько несокрушимым и уверенным, как будто и не человек вовсе, ощутил некоторое смущение. Словно знал, что не прав, что делает недоброе дело, но отступить не может.

– Все великолепно, – сказал он медленно. – И стол, и прием, и размещение. Как тебе удается с такой легкостью руководить чужими людьми?

– Это все Зверята, – ответила Ольха.

– Ладно тебе, – усмехнулся Олег. – В первый раз приезжаю, что ли? В прошлый раз такая толчея была. То все гурьбой у колодца, то всем разом нужно… не за столом будь сказано, то опять кому-то чего-то не хватило.

Ингвар сопел, угрюмо ковырялся в разваренной рыбе. Ольха перевела взор с хозяина крепости на великого князя:

– Мне не показалось трудным помочь уставшей женщине. Я с детства привыкла управляться с большим хозяйством. А отец меня учил управлять очень большим!

Олег кивнул, понимал, о каком хозяйстве говорит. В ее словах звучал вызов, но Ольхе показалось, что великий князь воспринимает ее дерзкие слова, как старый мудрый дед принимал бы прихоти малого и не шибко умного ребенка.

– Ты хорошо управилась, – сказал он так же медленно.

– Это было нетрудно, – ответила она с тем же вызовом.

– Я уверен, ты смогла бы управиться и с еще большим хозяйством.

– Я уже говорила, – напомнила она.

За столом справа и слева притихли, начали прислушиваться. Никто еще не разговаривал с великим князем так дерзко. Олег отодвинул блюдо, взглянул в упор на Ольху:

– Тогда есть ли что-нибудь на свете, милая, что ты не умеешь?

Она ощутила, как горячая кровь прилила к щекам. Краем глаза видела, как напрягся Ингвар, не спускает с них глаз. Но это было не время и не место, чтобы говорить что-то всерьез. За пиршественным столом такие вопросы не решают, а только обозначивают.