Ингвар и Ольха

Оба без шоломов, ветер трепал их длинные волосы цвета спелой пшеницы. Остальным пришлось железные шапки нахлобучить до ушей. Поляне готовы даже с голыми руками кинуться не только на любую бритую голову с чубом или даже без чуба, но и на просто плешивую.

Застучали копыта, из соседней улицы на горячем коне вынырнул могучий всадник на огненно-красном коне. Конь храпел и дико вращал налитыми кровью глазами, всадник был просто грозен. Ольха с изумлением и радостью узнала Рудого.

Рудый помахал дланью:

– Уже горячо? Тогда вверх по улице, затем налево через Ляшские ворота.

– Через торг ближе, – сказал Ингвар.

– Там толпа! Орут, друг друга за волосы таскают… Не стоит мешать.

– Не стоит, – согласился Ингвар. – Ты с нами?

– Да, немного. Слушай, у тебя великолепное корзно! Давай разыграем в кости?

Окунь закричал тревожно:

– Все, пошли!.. Если дорогу не загородят какой-нибудь гадостью, то скоро будем за градом!

На этот раз прохожие не жались к стенам домов. Стояли на дороге, отскакивали в самую последнюю минуту. Впереди мчался Влад, его кипу золотых волос было видно издали, а медный обруч на лбу блестел так, что больно было глядеть. Вслед всадникам летели проклятия, камни, даже стрелы из боевых и охотничьих луков. Ольха благодарно смотрела в спину полянского молодого воеводы. Без него их бы зажали среди улицы, была бы сеча, в которой у них нет надежды на победу против всего города.

Они вылетели на перекресток. Навстречу уже скакал Павка, махал обеими руками:

– Назад! Быстро вон тем проулком!

От торжища доносился грозный гул, что приближался, нарастал. Похоже, драчуны решили наконец, кого жечь в первую очередь.

Укрывая лица, они попятились и поскакали за Владом и его подвойским, Мосолом, те выставляли напоказ свой истинно славянский облик. Рудый, озорно оглянувшись на мрачного, как грозовая туча, Ингвара, вдруг заорал во весь голос:

– Бей проклятых русов… что пьют кровь наших младенцев!

Ингвар прошипел зло:

– Рехнулся?

– Это чтоб сойти за полян, – ответил Рудый независимо.

– Когда это мы пили кровь невинных младенцев?

Рудый удивился:

– Говорят ведь! Вообще-то зря не скажут.

Ингвар оскорбленно хрюкнул и так хлестнул коня, что едва не обогнал Влада с Мосолом. Впереди вырастали массивные Жидовские ворота. Говорят, подумал Ингвар некстати, иудеи тоже пьют кровь славянских младенцев. А христиане, если верить слухам, пили кровь римских…

Когда проскакивали в ворота, неожиданно из сторожки выскочили двое гридней. Не раздумывая, разом метнули короткие копья. Ольха в страхе открыла рот для крика, копье летело прямо в нее, но неожиданно перед ней мелькнуло широкое и темное, раздался глухой стук, проклятие. Влад едва не выронил потяжелевший щит с всаженным в него копьем. Острый конец высунулся с этой стороны, пробив железо, кожу и деревянную основу.

Мелькнуло бледное перекошенное лицо Ингвара. С обнаженным мечом он налетел на стражей. Рудый заорал что-то предостерегающее. Кони вихрем вылетели на простор, оставив ворота за спиной. Окунь оглянулся, придержал коня:

– Помогу!

– Вперед, – велел Рудый яростно. – Пусть сам управляется. С чего ему, дурню, вздумалось рубиться со стражами!

Он бросил мрачный взгляд на Ольху. Та смотрела прямо перед собой. Она-то знала, из-за чего Ингвар так разъярился. Ее едва-едва не убили! Ускользнула бы из-под его власти. Какой удар по ранимому мужскому самолюбию!

Кони неслись без понукания, как выпущенные сильной рукой стрелы. Под копытами мелькали пятна крови, на обочине то и дело попадались трупы – уже раздетые, а то и с выклеванными глазами. Вороны, объевшись человеческого мяса, отяжелели так, что лишь отодвигались к краю дороги, но не взлетали из-под копыт.

Рудый начал придерживать коня:

– Ингвар! Ольха!

– Что ты хочешь? – закричал Ингвар.

– Я заскочу по дороге к Асмунду. Боюсь, как бы старого медведя не взяли сонного!

Ингвар мучительно огляделся по сторонам, избегая смотреть на Ольху. Спросил с натугой:

– Мы тоже заедем? Тебе одному опасно.

Рудый захохотал, обнажая острые, как у волка, зубы:

– С вами опаснее! До встречи в твоей крепости.

Он стегнул коня и унесся по боковой дороге, а Ингвар, как заметила Ольха, вздохнул облегченно. Конь под ним рванулся вперед, распластавшись в скачке, как стриж в полете над землей.

И снова всюду лежали убитые, поруганные, раздетые донага, а черные как ночь вороны даже не взлетали, а, как крысы, переходили от трупа к трупу.