Ингвар и Ольха

В одном месте через стену перелез целый отряд. Там защищали погорельцы с русом во главе, в жестокой схватке полегли все. Когда остался один рус против пятерых, он сумел сразить еще троих, но двое забили его боевыми топорами в тот момент, когда он повернул залитое кровью лицо к Ольхе. Она узнала Бояна. В последнем усилии он бросился на них, обхватил и с ними рухнул вниз.

На стену взобрался еще один, посмотрел безумными глазами, раскрыл рот, собираясь позвать своих, но в этот миг метко пущенный камень из пращи ударил в зубы. Брызнуло красным, будто камнем ударили по горке малины. Поперхнувшись своими зубами, он замахал руками, пытаясь удержаться, повалился обратно. Ольха слышала треск дерева, крики падающих.

Рудый дважды падал на колени, поднимался, перед ним вырастала гора трупов, он отступал, рубил и снова оказывался за бугром из тел. И вдруг от ворот донесся победный крик чужаков.

В пробитые створки лезли озверелые морды. Люди Асмунда рубили мечами и топорами, в ответ высовывались острия копий, жалили. Вскоре ворота сбили с петель, они рухнули с таким грохотом, что вздрогнула земля.

Асмунд вскинул свой огромный топор:

– Не посрамим!

– Не посрамим, – раздались крики. – Мертвые сраму не имут!

Ольха в отчаянии видела, как гибнут защитники. Русы сражались не только отважно, но и умело, однако и они падали, обливаясь кровью, под мечами и топорами наседавшей толпы.

И в этот миг из-за стены, где крики становились все яростнее, словно бы зазвучал другой клич. Железо звенело уже не только на стенах. А снизу слышался конский топот. Ольха словно из другого мира уловила далекий яростный клич:

– Прадуб!

– Дети Прадуба!

– Слава Лесу!

А затем испуганные вопли под стенами:

– Древляне!

– Откуда они?

– Древляне!.. Оборону…

– Бежим!

Снизу был озверелый лязг железа, крики и стоны умирающих, конское ржание. Ингвар, весь забрызганный кровью, отодвинул Ольху себе за спину, быстро посмотрел через край ограды. Внизу шла сеча, вернее – истребление осаждавших, что не успели убежать к лесу. Остальные темной массой текли к мрачной стене деревьев. А добивали их полуголые гиганты в звериных шкурах. Лишь у немногих в руках блистали топоры, остальные орудовали огромными суковатыми дубинами.

– Древляне, – сказал невольно Ингвар. Он оглянулся на Ольху: – Твои люди?

Она с изумлением смотрела вниз, узнавая дружинников. Вон Клен, вон Корчага, вон Лист, а вон их воевода Явор! Забрели в поисках добычи или знают, что она здесь?

– Мы спасены, – вырвалось у нее.

Она повернулась к Ингвару, отшатнулась, словно ударившись о его мгновенно потемневшее лицо. Глаза его погасли, в них были злость и отчаяние. Очень медленно он выпустил воздух из груди, плечи обвисли, он впервые выглядел так, будто потерпел поражение.

– Это ты спасена, – сказал он мертвым голосом. – Да и то… мы еще не погибли.

– Ингвар! – воскликнула она. – Ты не понимаешь…

– Куда мне, – ответил он зло. – Я ведь пью кровь древлянских младенцев.

Он повернулся и пошел с башни по настилу на стену. Там защитники восторженно орали и потрясали над головой топорами и копьями. Один едва не свалился, его успели ухватить за портки.

Ингвар гаркнул так люто, что услышали и внизу:

– Что за вопли?.. К бою!

На него оглядывались, серьезнели. Многие тут же подбирали оружие, занимали места у бойниц. Это не спасение, читалось на их протрезвевших лицах. Воевода Ингвар прав. Просто более сильный хищник отогнал слабого.

«А нас и слабый едва не взял», – подумал Ингвар мрачно.

Ольха сбежала по ступенькам башни, бросилась к зияющему проему ворот. Дружинники и весяне, загораживая своими телами вход в крепость, стояли на разбитых створках ворот угрюмые, подозрительные. Оружие было наготове.

Затем к воротам подошла дюжина рослых древлян. Закатное солнце играло в их золотых волосах, свободно падающих на широкие плечи. Они держались надменно, но без явной вражды. Самый первый, уже немолодой, на груди и плече косые шрамы, сказал зычно:

– Прочь с дороги, дурни!

– Мы на своей земле, – ответили с этой стороны. – Сумеешь, столкни.

– Лучше уйдите добром!

– Поклонись сначала…

– Да мы вас, запечников, враз…

Ольха, расталкивая народ, закричала:

– Явор!.. Это я, Явор!

Древлянин прислушался. На его широком лице появилась улыбка. Он заорал, набрав в грудь воздуху:

– Княгиня?

– Я, Явор!.. Со мной все в порядке. Сейчас мы вас впустим в крепость.

Она протолкалась, выбежала навстречу. Явор ухватил ее в объятия. Она прижалась к его груди, такой широкой и надежной, вдыхая знакомые с детства запахи, чувствуя себя снова дома.

Явор жадно сжал ее плечи, потом отстранил на вытянутые руки, рассматривал с удивлением и восторгом. Вокруг сбегались древляне, она слышала, как подходили новые и новые. Ей что-то кричали, радовались ее спасению, желали счастья.

Со стены слез Рудый. Доспехи на нем были посечены, забрызганы, воевода сильно прихрамывал, морщился, но глаза смотрели с прежней живостью. Он протолкался через угрюмо молчащую стену защитников. Голос его был предостерегающим:

– Ольха… Ты такие обещания даешь!

– Рудый! – воскликнула она с отчаянием. – Хоть ты поверь мне. Они сейчас не враги.