Ингви фон Крузенштерн

— Спасибо. Твои слова верные. Я понимаю… И мне было бы, конечно, значительно проще, будь жажда мести прямой, как мачта. Приплыл, убил, отпраздновал. Как в старину, когда наши предки ходили на прибрежные поселения и грабили их, а порой и друг друга.

На лицо выбралась кривая улыбка.

— Да, мне хотелось так же. Наброситься на спящий город англов. Убить всех, кто причастен к нападению. Выжечь их рода, повешав всех детей. А женщин забрать в рабство. Вино и золото, стали бы дополнительной наградой.

Я подмигнул Софии и хозяйка рассмеялась, прикрыв рот рукой.

— Но я оказался слабым, к тому же полным сиротой, которому грозит смерть, если враги прознают, что кто-то выжил. Был вынужден покинуть Родину, отказаться от имени и рода… Да, казалось бы, почему бы не отказаться от поистине невыполнимой задачи? Где теперь я и где англы, с каждым днём только увеличивающие мощь?.. Всё верно.

Повисло молчанием. Не дождавшись моего «но», София говорит:

— И всё же, ты хочешь попробовать вмешаться в грядущую войну?

— Войну… — проговорил я, словно пробуя на вкус. — Да, наверное она неизбежна, но пока Российская Империя слишком сильна для Англии. Если Туманные Острова выступят в открытую, то войско русских, во главе с архимагами, выжгут и размолотят водой всё. Поэтому стоит ждать подлостей. И мне нужно как-то выкарабкаться из корыта простолюдина, чтобы меня хотя бы слушать стали.

— Ты говоришь, как истинный наследник рода. Но почему думаешь, что среди русской знати, и уж тем более среди Императорского Совета, нет схожего понимания? Наверняка они ещё и предметно знают проблему.

София отставила кружку и встала открыть окно — в гостиной стало душно от камина, не смотря на высоту потолка и общие размеры. Я подошёл следом и обнял женщину сзади, поцеловал в шею.

— Давай выйдем на улицу. Я хочу покурить.

Мы вышли. Вейко, как в воду глядел — оставил уже показывающий дно кисет и трубку. Белокурый дымок поплыл к кроне берёзы и запутался в ней.

— Вполне возможно, что они понимают ситуацию. Но, знаешь Софи, мой отец и дядя Хротгейр, тоже во многом разбирались. Общались с конунгом на ты. А сейчас Свейское королевство осталось без сильнейшего рода. Мы ведь были опорой войск. Но мне сейчас кажется, что свеям даже воевать не придётся. Во всяком случае не с англами, ибо предали нас. Конунг и кто-то из ярлов сговорились с врагом.

Я сплюнул с досады. Женщина взяла за руку, что удивительным образом помогло успокоиться.

— Русь шире и богаче. Думается мне, что главы ведущих родов тут соперничают друг с другом похлеще наших. Накал страстей может затушить только Император, но не всегда, не всегда. Да и он сам, не факт что государственник до мозга костей. Почва для интриг хорошая. И если диверсия удастся, то объятую гражданской войной страну можно взять и малыми силами.

— И что ты хочешь с этим делать? — ожидаемо спросила она с грустной улыбкой.

— Ещё не знаю. Надо смотреть изнутри.

Она продолжает смотреть.

— Да всё я понимаю, Софи! — не выдержал я. — Но не могу иначе. Это мой долг.

— Понимаю, Ингви. Как и я не могла не попытаться тебя отговорить.

— Ты просто уникальна! Спасибо! — вымолвил я и поцеловал.

— Это называется зрелость, — рассмеялась она.

— Твоё ведовство и чувство эфира тоже? — хмыкнул я.

— Всё, пошли в постель, дурачок. Хватит время на разговоры расходовать…

Справедливость этих слов сложно переоценить. Обняв за талию, я потянул Софию в дом. Эту ночь следует посвятить любви. Жаркой, смелой и багровой от страсти.

Проснулся я вовсе не утром, а во второй половине дня, когда повозка отъехала от Ярси на несколько вёрст. Приподнялся, сквозь зевок пытаясь разглядеть, кто где. Вейко с Иваном спереди, о чём-то беседуют. А вот Марина села на задний край телеги и смотрит на удаляющееся поселение.

— Ну наконец-то! — тут же обернулась она.

Я помахал мужчинам и подсел к девушке.

— За-а-ауа-скучала? — снова одолел меня зевок.

— Не особо. Я вообще люблю путешествия. Просто, ты тут бесстыдно дрыхнешь, после того, как всю ночь кувыркался с госпожой Софией и это бесит.

Я не удержал смешок. Голос Марины не был особо раздражённым, потому говорю:

— А ты чего, подглядывала? Или подслушивала?

— Свечу держала, дурак! — пихнула она в бок и рассмеялась.

— Вот ведь! Надо было сказать, а то мне порой хотелось лучше, знаешь ли, рассмотреть процесс.

Мы захохотали. Марина в шутку поколотила меня.

— Ну и? — лукаво глянула она. — Кто лучше?

— Смотря где, — лихо дёрнул я бровью.

— Сейчас начну уточнять и в голос!

— Ладно, ладно, — замахал я руками. — Скажу как есть, без утайки — невозможно сравнить. Обе хороши.

— Это как же так?! Кто-то должен быть лучше! — возмутилась Марина.

— Вот ведь! — картинно отвечаю я, словно тоже возмущён. — Спрашиваешь у меня, а отвечаешь сама. Так не пойдёт.

— Ну, мне же надо знать!

Я медленно взял за шею и, приблизив лицо, говорю:

— Тебе нужно знать, что с тобой мне было необыкновенно. Ты странная, удивительная и желанная. Всё.

На щеках девушки проступил румянец, возмущение исчезло, словно его и не было. Быстро заморгав, Марина произносит:

— Ну всё, всё. Отпускай, а то увидят ещё…