Инициалы Б. Б.

Проблема была в том, чтобы найти замену. Нет ничего труднее, чем вот так, на ходу, включиться в начатый фильм! Однако Вадим — ради дружбы с Франсисом Коном, из симпатии ко мне и еще потому, что он глубоко презирал Ореля, — согласился помочь нам в этой исключительно щекотливой ситуации.

Вадиму пришлось перекроить сценарий на свой лад, пригласить нового автора диалогов — Клода Брюле, просмотреть весь отснятый материал и отобрать хотя бы минимум, чтобы не выбрасывать три недели работы в корзину.

В это же время меня вызвали в суд для примирения с Жаком! С ума они сошли, что ли, эти судьи, если думают, что я помирюсь с Жаком?

Все эти формальности — дело ужасно грустное и удручающее. Каждый в сопровождении своего адвоката, мы избегали смотреть друг на друга, говорили вполголоса и стали еще более чужими, чем прежде. А ведь у нас было немало хорошего, были какие-то чувства, было согласие, мы произвели на свет ребенка, с нежностью сжимали друг друга в объятиях — все эти прекрасные картинки из книги, которую мы закрыли, терялись в нагромождении обид, печали, боли, непонимания.

Ну почему это невозможно сохранить?

Я вышла оттуда подавленная.

Бабуля неотлучно была при Николя.

Она обожала своего правнука и часами ползала на четвереньках, играя с ним. Ему только что исполнился год. День его рождения отпраздновали в семейном кругу, даже Жак принял участие в этом маленьком событии. Был и пирог, которого именинник в упор не видел, куда больше заинтересованный пламенем свечки.

Каждый раз, когда я приходила, он начинал вопить как резаный!

Я чуть не плакала…

Бабуля называла его «своим дорогим сокровищем» и всячески оправдывала. Муся, движимая чувством собственницы, изгоняла меня из их мира. Она пеняла мне, что ребенок из-за меня нервничает. Весело, ничего не скажешь!

* * *

Съемки «Отпустив поводья» возобновились с Вадимом.

Мы выехали на натуру в Виллар-де-Лан. Немного снега, атмосфера зимнего курорта должны были оживить картину. Сэми остался в Париже, и я, злая как собака, слонялась по гостиничному номеру, затянутому пыльными гардинами. Здесь было еще безобразнее, чем в Кортина-д’Ампеццо, хотя уж там-то!.. Снег казался грязным за грязными стеклами! Встав в семь утра, в полной темноте, и загримировавшись в восемь, при электрических лампах, я была отвратительно бледной в девять, когда мы начинали съемку на лютом холоде. От мороза у меня немело лицо, краснел нос, зеленела кожа. Дедетта с заледеневшей пуховкой, замороженными карандашами и застывшими румянами при всем своем таланте была бессильна.

Каждый был здесь при своей. Вадим притащил с собой семнадцатилетнюю брюнеточку, которая носила прическу, как у меня, и одевалась, как я. Звали ее Катрин Денёв. Она выглядела этакой простушкой, чем иногда ужасно раздражала.

Однажды мы отправились снимать в «Мушротт» — затерянный высоко в горах приют, куда можно было добраться только по канатной дороге.

Гостиница, вся деревянная, но очень комфортабельная, с огромным камином и диванчиками из козьих шкур, наконец-то походила на то, что хочется увидеть в горах. Светило солнце, работать было приятно и легко. Когда идет съемка, никто не имеет права уходить до конца рабочего дня, даже в случае дождя или снега: продюсеры всегда надеются, что долгожданный солнечный луч проглянет и позволит доснять эпизод.

В результате в 6 часов вечера, когда нам объявили, что можно расходиться до завтра, директор гостиницы, витиевато извиняясь и сокрушаясь, объяснил, что из-за бурана канатная дорога не работает.

Уехать невозможно. Мы отрезаны!

Нет, это только со мной вечно что-то случается, и что за пакость эта «канатка» — чуть подует ветерок, и она уже не работает.

Меня бесило, что при мне нет зубной щетки и что я не могу предупредить Сэми — теперь он будет всю ночь названивать в отель и строить всякие догадки, почему я не вернулась. Без толку клясться и божиться, что я была отрезана в «Мушротте», высоко в горах, — он все равно не поверит.

Нас с Дани и Дедеттой устроили в прелестной маленькой спаленке, но спать нам не хотелось, и мы присоединились ко всей компании в общей комнате, которая походила на приют для беженцев.

Снаружи бушевала буря.

Внутри пламя камина и свечей освещало наши движения, когда мы стали играть в «посланников» — игра заключается в том, что надо сообщить своей команде какую-нибудь фразу, название фильма или книги без единого слова, только жестами, мимикой, ужимками и гримасами, и это то и дело давало повод к взрывам хохота.

Я сохранила чудесные воспоминания о приюте «Мушротт» и поклялась себе, что когда-нибудь приеду сюда отдохнуть.

Заканчивали съемки в Париже, в павильоне. Я танцевала полуголая — вероятно, чтобы подороже продать фильм. Вадим придумал сон Мишеля Сюбора, что давало простор всяким неправдоподобиям.

К реальной же действительности я возвращалась каждый вечер.