Инициатор

– Она пила человека? – резко спросил он.

– Да, – устало ответил он.

Вдох священника оборвался тяжёлым стоном. Размашисто перекрестившись, он поднялся и подошёл к Алисе. Та смотрела снизу вверх, не в силах вскочить и что-либо сделать – предательски затяжелевшее тело не двигалось. Старик подошёл, подхватил Алису за плечи и без большого напряжения оторвал от пола её тонкое иссушенное тело. Встряхнул, и Алиса почувствовала, что нутро обжигает прибоем раскачивающейся по всему корпусу жара.

– Ммм! – Алиса замычала и попыталась оттолкнуть священника, но тот держал крепко.

Даниил вскочил и хмуро напомнил о себе:

– Отец…

Он обернулся через плечо и отозвался:

– Выблеваться и закуклиться! Вот что ей сейчас нужно. Грехи на ней – их не отмыть. Но тело от деформации нужно попытаться спасти.

– Что ей грозит?

– А что, по-твоему, может грозить тому, кого духовно и физиологически готовили людей защищать?! – огрызнулся священник. – Личное грехопадение – это страшнее, чем грех, признаваемый обществом!

Больше Даниил не перечил, лишь следил за происходящим.

Алису мутило с каждой секундой всё больше. Темнело в глазах и лишь светящимися белыми пятнами проступали лица и ладони мужчин. И казалось ей, что над каждым почерневшим силуэтом, едва заметно, но пылали тонкие ниточки света, сплетающиеся в плотный кокон.

Когда священник выволок её на кухню и перегнул над ванной, она увидела в узоре ржавых подтёков на белом дне странно знакомый узор, сплетённый из иероглифов и рисунков от руки. Но узнавание и понимание настигли её стремительно, словно укол в сознание, и исчезли бесследно, когда до уже забытого чувства боли скрутило нутро. Полившийся чёрный водопад она уже не осознала.

…

Воспоминание о Вороне

Матушка Пелагея уехала из школы под Пасху. Как говорили сёстры, она итак задержалась в «Светлице» дольше, чем полагалась, ссылаясь на болезнь ног. Но, в конце концов, мать Ольга добилась того, чтобы она покинула обитель. Где-то, Алиса не знала – где, её любимой наставнице ещё следовало также самозабвенно обучать других учеников, будущих защитников человечества, воинов Церкви. А здесь её работа была закончена, девочки основательно знали оружный бой, а одна – рыжеволосая бестия Алиса по прозвищу «Лиса» – уже не трепетала и перед самой наставницей.

Прощаться сестра Пелагея не стала. Попросту вечером, как обычно, провела занятие с группой, позволив девушкам самостоятельно поработать в парах «нож-на-нож» и рассеянно поправляя технику, если подходили с вопросами. Потом для показательного боя пригласила Алису, оторвав её от малоинтересной работы с напарницей Азой, которая хоть и двигалась быстро, взрываясь в разных направлениях мгновенно, но всё-таки была слаба против неё. Алиса почти не запомнила боя с наставницей. Не было в нём ничего особенного. Выпады, блокировки, секущие, рубящие, перетаптывание, паутинка защиты перед грудью. Всё, как обычно. Только глаза старой женщины были тусклыми, погружёнными в себя. Потом наставница, внезапно отстранившись, привычно попрощалась, пожелав спокойной ночи. И ушла к себе.

А на следующее утро к ним в зал уже вошёл другой наставник.

Они уже давно стояли в тренировочном зале, хмурясь в ожидании и привычно разминая запястья, сбивались в стайки от желания обсудить небывалое опоздание учителя. Всё возрастала растерянность, и Алиса маялась, не в состоянии выбрать между послушным ожиданием и порывом добежать до кельи сестре Пелагеи и узнать – не стряслось ли что? Решить не успела.

Когда сердце Алисы уже измаялось ожиданием, дверь хлопнула и в проёме появилась настоятельница матушка Ольга, не часто и только по очень важным причинам появляющаяся перед воспитанницами «Светлицы». Она зашла в зал, смотря под ноги, тяжело ступая и дыша глубоко, набирая полные щёки воздуха. А за ней широким шагом землемера прошёл высокий старичок, настолько тощий, что под головным убором казался похож на спичку.

Обведя тяжёлым взглядом строй девушек, мать Ольга подняла вверх палец:

– Ваш новый наставник. Для вас – Алексей Никифорович!

И, весомо кивнув спутнику, неторопливо пошла на выход, переваливаясь с одной толстой ноги на другую, словно вышедшая из воды утка.

Девочки замерли, затаив дыхание. Как обычно, оставалось неизвестным, кем был наставник в другой жизни, там, за стенами «Светлицы». И, конечно, никто не говорил, чему он будет учить. Всё предстояло узнать.

Подождав, как настоятельница выйдет, Алексей Никифорович, сложил ладони, начал тереть их друг о друга, согревая, и пошёл вдоль ряда, разглядывая девушек. Глаза у него были острые, словно когтистые лапы – вонзались в душу и, казалось, выцарапывали её изнутри. И потому холодком веяло по ряду, и девушки тихорились, отступая. Когда он дошёл до Алисы, она взгляда не опустила. Старичок поджал губы и задумчиво спросил:

– Лиса?

Волосы были аккуратно уложены под апостольник – видеть их новый наставник не мог.

– Да, учитель, – Алиса вежливо склонилась.

Старичок – внутренне уже прозванный «Вороном», – кивнул и указал узловатым сухим пальцем в угол зала:

– На колени.