Иньюэндо

Максим Корабельников Иньюэндо

Дежа вю

 Мерзкая промозглость, пронизывающий до костей ледяной приморский ветер, плюс ко всему этому наипоганнейшее настроение, вызванное отсутствием средств на похмелье. На похмелье, которое началось, не хочется врать, поэтому скажу примерно – тридцать лет назад.

 Ковыляя в чавкающих от грязи, расползающихся на лоскутки кроссовках, в трепыхающихся от залетающего в огромные дыры джинсов ветра, в засаленном и сером от грязи пуховике – я насвистывал мелодию  "Wind of change"  и смотрел исключительно вниз, в надежде найти потерянные кем нибудь деньги.

 Пройдя с опущенной и посвистывающей головой пару кварталов, я незаметно для себя вышел на проезжую часть, где тут же угодил под вылетевший из за угла рейсовый автобус и с перешедшим от свиста на хрип звуком, отправился в полет, вращаясь вокруг оси, напоминая тем самым сложную комбинацию тулупа, какие проделывают на катках фигуристы.

 Приземлившись в ближайшей обочине, на еще неуспевшем растаять заледеневшем снегу, я попытался первым делом вдохнуть. Вроде бы получилось. Больновато, но тем не менее дышалось.

 Живой.

 Автобус похоже заморачиваться не стал и уехал дальше. Это , наверное, даже к лучшему. В прошлом году я уже попадал в такую же ситуацию. Был сбит на вокзале маршрутным такси. От удара я кроме ушибов ничего не получил, а вот вышедшие от туда гости ближнего зарубежья, переломали мне руки и ноги. Так что, уехавший сейчас автобус, даже вызвал во мне некое облегчение.

 Приятно удивило и канувшее от удара похмелье. Заметно исчезла и мерзкая погода. Я лежал на снегу и при этом ощущал приятное тепло по всему телу.

 Проходившие мимо люди, глядя на меня покачивали головами, кто то останавливался и крестился, кто то начинал набирать по мобильнику скорую, кто то подходил и щупал шею.

 В скопившейся толпе зевак, мой взгляд остановился на обнаженной и необычайно яркой девушке. Не передвигая ног, она постепенно приближалась, пока и вовсе не оказалась поверх моего тела.

 -Пошли со мной. Здесь нельзя долго находиться. Скоро могут появиться Они.

 Говорила она мягким и нежным голосом, и при этом как и с походкой, губы её были неподвижны.

 Я встал и поразился, как это легко у меня вышло.

 Догадываясь о произошедшем со мной, я все же боялся об этом спрашивать. Молча продвигаясь по светлой, неизвестной и непонятно откуда взявшейся тропинке мы подошли в конце концов к окутанной дымкой двери.

– Ты должен зайти в эту дверь. Там твой дом. Ложись на свою кровать. В себя. А утром не торопись вставать. К тебе должно будет прийти просветление. Не упусти. Это последняя дверь.

 Дверь плавно открылась, а спутница при этом растаяла в окутывающей меня и коридора дымке.

 Продвигаясь во внутрь, я стал узнавать свой отчий дом. Дом, в котором тридцать лет назад я попробовал впервые водку.

 Дойдя до спальни, как мне и говорили, я увидел юного себя. Спящего и сопящего в обе сопатки. Я лег в свое тело и растворился во сне.

 Утро. Щебет птиц и запах готовящегося мамой завтрака вызывали во мне хорошее настроение, смывая при этом воспоминания приснившегося кошмара.

 А еще эффект дежа вю. Ощущение, что я уже это утро проживал.

 А, ерунда. Просто похожее на все предыдущие утра – утро.

Горе воин

Лимонка, РПГ, два АКМ-74, набор метательных ножей, четыре мины, ящик патрон и бочка пороха.

 Ляпин готовился к войне. Готовился к ней он давно. Чуть ли не с самого призыва в армию.

 Изначально он все это собирал исключительно для подготовки к третьей мировой, но года шли, а война так и не начиналась. И в один прекрасный день он решил развязать её сам. Так, он решил, что будет даже лучше. Он войдет в историю и встанет в одну шеренгу портретов с Гитлером, Наполеоном и остальных его кумиров, чьи имена тесно связаны с кровопролитием. Но частые употребления психотропных веществ, которые он собирал для той же войны, для подавления страха, сыграли с ним злую шутку.

 Лающие собаки с помойки, что была напротив его контейнера, где он жил последние пять лет, начали слышаться в его голове переговаривающимися между собой китайскими диверсантами.

– Все! Началось.

 Соскочив с кровати, он резким движением задернул на окошке полотенце с вишенками, что служило ему шторой и полез под кровать. Там у него был припрятан пропитанный сыростью маскхалат. И неважно, что на улице лето, а маскировка зимняя. Правда, и зимой с такой далеко не скроешься. Вся в обоссаных разводах и далеко, совсем далеко не белая.

 Нарядившись с горем пополам в, скорее наводящий ужас, чем маскирующий халат, который вот-вот расползется как будто после кислотного дождя, Ляпин принялся вооружаться. Он распихивал по карманам патроны как семечки, что не влезло – засыпал в рюкзак поверх мины, туда же бросил лимонку.