Читаем Инкарнация полностью

– Да. — глаза девушки стали обычными. Ну как обычными, теми же странными, но к этому я привык. — Смайлик, я все равно вижу потоки, только уже слабее.

- Ну ка дай посмотреть. – я всмотрелся в ее глаза выискивая несоответствия с прошлыми. И нашел их. – У тебя зрачки пересекает вертикальная черная линия. Если не присматриваться, сразу не заметить но он у тебя теперь почти как у кошки.

– Красиво хоть смотрится?

– Очень. Мне нравиться. Тоже такие хочу.

«Ну да, и линзы не нужны чтобы косплеить какого-нибудь персонажа из игр. Ладно, раз плюшки раздают то дай и мне тоже.»

– Страх? – с накопителем я теперь каждому могу открыть все грани их бесовщин. Только не понимаю почему сейчас на Халиту ушло так много энергии.

«Нет, страх я и сам выучил. На мышах тренировался. Жаль за них опыт не дают, а то я настоящую братскую могилу сделал. Нет, мне нужен контроль над моторными функциями. Грубо говоря, подчинение. Как у того мутанта с щупальцами. Примерный алгоритм я уже сообразил, нужно только твое благословение.»

Ну давай, пробуй.

Накопитель уже заполнил мне сосуд, поэтому я был готов. Предательства с его стороны не боялся. Боевых бесовщин у подгалянца нет, да и если он захватит тела пемброка с Халитой это не спасет его от смерти. После вчерашних событий у меня неплохо поднялись статы, я одним броском камня отправлю белого поганца на тот свет. Сила четверых даже без усиления это уже серьезно. Да и не будет он меня предавать, я гарант его безопасности. Никто не отменяет тот факт что он может попасть в ту же ситуацию где я его встретил.

«Все верно. Ну, почти. Хотя мне обидно что ты думаешь обо мне в таком ключе. Хотя не ты первый и уж точно не последний. Это проклятье того, кто умеет читать мысли. Вся правда перед тобой. С этим я уже смирился. Ладно, начнем.»

Собаку я держал за ухо, там, где его обильная шерсть не помешает тактильному контакту. Пёс закрыл глаза, я ощущал сильные чужеродные волны, прямо как тогда, во время боя с генералом. Однако моя энергия не опускалась, а Смайл продолжал стоять. Неожиданно гнетущее чувство пропало, а подгалянец открыл глаза.

«Найкрас. Ты бесполезен.»

Чего это?

«У тебя банально родного объема энергии не хватает чтобы помочь мне открыть эту технику. Думаю, тут существует много аспектов при открытии. То есть сам я ее выучить не могу даже, используя несколько потоков сознания. Хотя я пытался. А ещё, подозреваю, именно ты виноват в том что у матки появилась возможность штамповать телепатов.»

Тело Буфины?

«Оно родимое. Подобрали гады и скормили. Возможно и аугментацию типа “Доспех” некоторые тоже имеют. Так что будь готов.»

– Как все плохо выходит. – вздохнул я, понимая какую подлянку подложил этой области, а возможно и целому миру.

– Мы справимся. – подбодрила меня Халита встав напротив меня. – Все вместе! – сказала и активировав свои страшные глаза снова вызвав у меня мурашки, чмокнула в губы. Я же, заметил как блеснули красным глаза у подгалянца.

– Вы что, сговорились? Так значит это ты меня шуганул в тот раз? – я был спокоен, не злился, мне нужна была разрядка такого рода, но все же заговор этих двух наверняка на этом не закончиться. Спелись.

«Нет, в тот раз ты сам. В этот, я хотел эффекта побольше, но наша разница в уровнях свела мое воздействие лишь до такой величины. А ведь я использовал три потока сознания! Эх, не сделать мне тебя заикой. Не сделать.»

– В эту игру, знаешь ли, могут играть двое. – произнес я и подгалянца окутали щупальца марева, а я красочно представил как разрываю эту белую задницу на части.

«Пугающе. Согласен.»

Голос подгалянца раздался в моей голове спокойно, как если бы он говорил о чем-то будничном, например о камушке у дороги или пресном блюде.

Перейти на страницу:

Все книги серии Анархия упадка

Похожие книги

Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее