Инки пришли в Америку из Руси-Орды. Англия тоже была ордынской колонией

Эта экспедиция, состоявшаяся в середине XVIII века, была хорошо снаряжена и подготовлена для походной жизни. В бразильские джунгли нельзя было брать ни вьючных животных, ни даже самых выносливых мулов. Тогда, как и сейчас, эта была земля, где жили змеи, кугуары, где одурманенные жарой люди могли найти воду только на дне ущелий, выложенных песчаником, по которым неслись бурные реки; земля, заваленная валунами и полная брызжущих и пенящихся водопадов.

Долгие десять лет продолжалась экспедиция, встречая на своем пути невероятные преграды и испытывая великие лишения. О ней уже забыли даже самые острые на язык борзописцы в Рио и Байе, когда однажды в 1753 году жалкие остатки отряда добрались до фазенды в некоем маленьком и заброшенном местечке в провинции Байя. Люди еле держались на ногах от голода и усталости. От них остались лишь кожа да кости! И здесь в вечерней прохладе, сидя на веранде после знойного дня, один из этих сендейрас записал удивительную историю их путешествий и приключений. Его рассказ был слишком невероятным, чтобы его придумал такой необразованный человек, хотя описал он все очень живописно. Но не стоит этому удивляться, потому что лишь в самые последние годы это повествование стало известно историкам или ученым…

Когда этот солдат удачи и человек дела взял перо в свои грубые пальцы, сидя где-нибудь на поваленном стволе в дремучем лесу древней Байи, он и не подозревал о том, что поднял завесу над потерянным миром…

В конце концов, эта рукопись старого бандейриста попала в руки португальского наместника в Рио-де-Жанейро. Он ясно себе представлял, что она содержит тайну больших богатств и неких давно затерянных приисков, а потому приказал кому-то из своего окружения без лишней огласки спрятать рукопись в архив и твердо отрицать ее существование, будто и в глаза ее никто не видел.

С помощью этой рукописи они надеялись сделать великое открытие. Такие записки старые испанские охотники за сокровищами в Кито (Эквадоре) и других частях южноамериканской империи испанцев называли «дерротеро». Рукопись исчезла из вида, стерлась из памяти и ни о каких следах ее не было слышно с 1760 по 1841 год, пока бразильский историк и архивариус сеньор Лагос не обнаружил ее в архивах королевской публичной библиотеки в Рио-де-Жанейро. Тут я и наткнулся на нее в 1938-1939 годах.

К несчастью, насекомые основательно подпортили древний пергамент и много ценных страниц, важных слов, а также их частей оказались утерянными; но и сохранившееся было достаточным для того, чтобы оценить удивительные открытия и захватывающие, даже скорее жуткие, приключения этих бандейрас в 1743-1753 годах.

Осенью 1939 года я получил расшифровку этого документа благодаря любезности мистера В. Дж. Бурдетта, американского генерального консула в Рио. Впоследствии я потратил много недель на перевод этих поразительных материалов с португальского и изучение их. Пришлось столкнуться и с другими источниками, касающимися заброшенных городов с таинственной историей, неизвестными американским архивариусам и историкам, которые были обнаружены в служебных архивах в провинциях Сан-Пауло или Рио.

Здесь, впервые на английском языке, я привожу это замечательное повествование о людях, которые, сами того не зная, заглянули в мертвый мир древнейших из цивилизаций.

Исторический очерк о древнем таинственном большом городе без жителей, который был обнаружен в 1753 году...

«В Америке... мы в глубине страны... прилегающий к... Мастер Кан... и его отряд десять лет продвигаются по этим диким зарослям в поисках знаменитых серебряных приисков Великого Мурибеки. Но по упущению губернатора на них не была получена дарственная, так как губернатор хотел сам прославиться благодаря этим приискам, и Мурибека был заключен под стражу в Байи, пока не умер, что было сделано, дабы выведать у него тайну местонахождения серебряных приисков. Это сообщение пришло в Рио-де-Жанейро в начале 1754 года...»

(Пропуски, как я заключил (пишет Вилкинс – Авт.), произошли по вине насекомых. В Вест-Индии и Южной Америке архивы и старинные газеты из-за этого также пришли в полную негодность).

«После долгих и изнурительных скитаний, подстегиваемых неистребимой, но все же угасающей за долгие годы в дебрях, страстью к золоту, мы вышли к горной цепи. Она была столь высокой, что сливалась с неземными просторами и служила троном для ветров под звездами. Блеск гор еще издали возбуждал наше любопытство и восхищение, особенно когда солнце, освещавшее их, заиграло огнями на кристаллах, из которых состояли горные породы. Вид был настолько восхитительным, что никто не мог оторвать глаз от этой игры цветов…

Мы почувствовали себя разбитыми и попытались на следующий день вернуться по своим же следам. Но тут один из наших негров, собиравших хворост, спугнул белого оленя и случайно обнаружил дорогу, проходящую между двумя горами. Все было похоже на то, что проложил ее человек, а не возникла она сама по себе. Это открытие было для нас очень кстати, и мы двинулись вверх по этому пути. Но вскоре на дороге обнаружился огромный валун, который, судя по всему, упал и разворотил когда-то давно то, что было мостовой. Добрых три часа поднимались мы по этой древней дороге, зачарованные кристаллами, которые там на скалах сверкали и играли всеми красками радуги. На вершине мы сделали привал.

Отсюда, насколько хватало глаз, перед нами открывалась великолепная и восхитительная панорама. На расстоянии примерно в милю мы увидели большой город, своим масштабом и внешним видом напоминавший дворцовые ансамбли… Мы тотчас стали спускаться по дороге вниз в долину, но с большой предосторожностью… а для этого собирались выслать вперед разведывательный отряд, чтобы он по характеру местности и дыму мог бы сообщить о близости города.

Мы прождали два дня, сомневаясь, посылать ли разведчиков, но в конце концов, дождавшись рассвета, вошли туда все вместе, мучаясь в догадках, есть ли в городе люди. И тут стало ясно, что город необитаем. Индеец из наших бандейрантес решился, после двух дней колебаний, рискнуть и разведать путь; но он возвратился, ошеломив нас тем, что никого не встретил на своем пути и нигде не обнаружил следов человека. Это сообщение так смутило нас, что теперь уже никому не верилось, что мы видели жилые дома и здания. Итак, весь наш отряд отправился в путь за индейцем...

Теперь мы действительно убедились, что большой город необитаем. Мы приняли решение — на рассвете вступить в него, имея наготове оружие на всякий случай. В мертвый город мы вошли по единственной дороге, и ничто нам не преградило путь. Сюда мы входили через три высокие арки, средняя из которых была повыше двух остальных. Под главной и самой массивной аркой мы увидели какие-то буквы, но не смогли их скопировать из-за их большой высоты над землей.

Далее шла улица, по ширине, как три арки, тут и там были разбросаны дома, массивные, скульптурные фасады которых уже почернели от времени. Отдельно в сторонке... были надписи, открытые для обозрения, но трудные для восприятия. Казалось, принадлежали они не одной скульптуре, а многим, да и террасы их были открытыми и без навесов; они были лишь в домах, но в некоторых был сожжен пол, другие — вымощены плитами.

С чувством страха и беспокойства заходили мы в некоторые дома, но ни в одном не нашли остатков обстановки или другого имущества, по которым можно было бы узнать о людях, проживавших в них. Внутри домов было темно. В них едва мог проникать слабый дневной свет, а когда своды отражали эхом нашу речь, то ужасал собственный голос. Это был странный город, и шли мы по длинной улице, ведущей к красивой площади, в центре которой находилась необычайно величественная колонна из черного камня. А уже на ее вершине располагалась скульптура человека (не какого-нибудь бога или полубога); одна его рука покоилась на бедре, другая, вытянутая вперед, указывала на север. В каждом углу этой площади стояли обелиски из того же черного камня, подобные тем, которые имелись у римлян; теперь же они были сильно повреждены, и на них виднелись следы молний.

По правую сторону площади располагалось величественное здание, которое было, по-видимому, главным в городе и принадлежало могущественному властелину этого края; за входом шел большой зал, но мы еще не пришли в себя, и лишь немногие из нас решились войти... было там много... и образовывали нечто... и мы неожиданно сталкивались... ему было трудно поднять это...

Стаи летучих мышей носились прямо перед нами и поднимали ужасающий шум. Выбравшись на улицу, над главным входом мы заметили изображение юноши. Он был вырезан из того же камня, стоял вполоборота, с голым торсом, в руке — щит. Голова была увенчана лавровым венком, лицо было без бороды, а плечо обвивала лента, одеяние распахнуто на талии. Под щитом удалось различить полустертые знаки:

По левую сторону площади находилось другое полностью разрушенное здание, но оставшиеся руины говорили о том, что здесь, очевидно, был храм, ибо сохранился его величественный фасад, а внутри стояли каменные нефы. Он занимал большое пространство, и в его разрушенных залах осталось множество прекрасных предметов, статуй, выполненных из камня, кресты различной формы и много других изделий, перечислять которые здесь пришлось бы слишком долго.

За этим зданием большая часть города лежала полностью в развалинах, погребенных под огромными массами земли или рассеченных ужасающими трещинами. И в этом запустении не было ни травинки, ни кустика, ни деревца, ни какого-либо иного признака жизни. Вокруг — только кучи камней: одни, предназначенные для строительства и уже обработанные, другие — еще нет; из чего мы поняли... строительство... продолжалось... трупы, которые... и часть этого несчастья... разрушенного, возможно, каким-то землетрясением.

С одной стороны площади протекала очень спокойная река, достаточно полноводная и широкая, с обширными, радующими глаз берегами. Ширина ее составляла примерно ярдов тридцать, если не учитывать изгибы, берега были чистыми и голыми — без деревьев или стволов, которые зачастую приносит течение…

Три дня мы шли вниз по реке, пока не наткнулись на такой бурный, оглушительный и пенистый порог (ката-буна), что знаменитые истоки Нила не могли бы стать большим препятствием на пути. Дальше от этого каскада река разливалась, словно великий океан. Весь простор был полон полуостровами, покрытыми зеленью, с рощами деревьев, то тут, то там, ... Здесь мы обнаружили... испытывая в этом необходимость, разнообразие живности... много дичи, не пуганной охотниками.

На восточной стороне этого порога мы обнаружили различные подземные пустоты и ужасные пропасти и пытались канатами измерить их глубину; после многих попыток стала понятна тщетность наших усилий. Но за разбитыми камнями мы нашли слитки серебра, которые могли быть добыты в давно брошенных шахтах.

Некоторые пещеры были прикрыты каменными плитами с таинственными значками. Вот они:

Кроме того, над портиком храма мы еще увидели и другие изображения:

На расстоянии пушечного выстрела от брошенного города располагалось здание, похожее на загородный дом, фронтон которого тянулся на 250 футов. Он окаймлялся большим навесом, с которого лестница из разноцветного камня, по-видимому, вела в большую палату и оттуда уже в пятнадцать небольших комнаток, каждая из которых была соединена с палатой общей дверью. В каждой комнатке находился водопровод (фонтанчик)... с помощью которого воды собирались... в наружном дворике... колоннады на юге... в форме прямоугольника и обработанная вручную, была увенчана интригующими значками:

Итак, покидая это чудо, мы спустились к берегам реки в поисках золота, и отчетливо увидели на поверхности почвы след, хорошо читаемый и обещающий большие находки золота или серебра; мы лишь удивлялись, почему те, кто обитал здесь, покинули эти места. Несмотря на наши тщательные поиски и большое усердие, в этих дебрях мы не встретили ни одного человека, который мог бы поведать об этом печальном чуде заброшенного города. А ведь его руины, статуи, да и весь облик свидетельствуют о его прошлой населенности, богатстве и процветании. А теперь здесь обитали лишь ласточки, крысы, летучие мыши да лисы, которые питались бесчисленными стаями куропаток и гусей и оттого стали крупнее охотничьих собак пойнтеров. А крысы с короткими хвостами скакали, как блохи, а не бегали, как обычно.

В этом месте мы расстались, и один из отрядов после девяти дней трудного перехода увидел с берега большого залива, куда впадают реки, каноэ с белыми людьми, имевшими длинные ниспадающие черные волосы и одетыми, как европейцы... выстрел из ружья прозвучал как сигнал к... и они исчезли... У них были... косматые и дикие... их волосы заплетены в косы и на них была одежда.

Один из членов отряда по имени Жуан Антонио нашел среди развалин дома золотую монету округлой формы, по размеру большую, чем наша бразильская монета в 6.400 рейсов. На одной ее стороне был изображен коленопреклоненный юноша, на другой — лук, корона и стрела. Мы сомневались, что найдем много таких монет в заброшенном городе. Он был разрушен землетрясением, которое, по-видимому, случилось внезапно и спасти или вынести драгоценности и деньги не было никакой возможности. А для того, чтобы переворошить весь мусор, накопленный за столькие годы, понадобилось бы очень мощное снаряжение.

Эти известия посланы Вашей чести из глубины провинции Байя с рек Пара-Раку и Унья, и мы заверяем Вас, что об этом не будет никому и ни под каким предлогом известно; мы также сообщаем, что те деревни пусты и там нет лодок. Но я преподнес Вашей чести прииск, который мы открыли, помня о Ваших великих заслугах…

И здесь же приводятся загадочные и неизвестные символы. По-видимому, они были выгравированы на больших камнях, закрывающих свод склепа или мавзолея, замки и затворы которых бандейрас, несмотря на все усилия, не смогли сдвинуть или отворить».

Так заканчивается удивительная история о бандейрас из Минас-Жераис.

Читателя может поразить, как это поразило и меня, когда я увидел этот документ, что из сорока одного знака не менее двадцати почти идентичны по форме буквам греческого алфавита. В то же время два знака очень схожи с арабскими цифрами. Совпадения эти удивительны, но я полагаю, отнюдь не случайны, если принять во внимание взаимопроникновение древних средиземноморских культур и языков. Эти загадочные надписи на плитах, обнаруженные в столь далеко отстоящих друг от друга местах, как Тейлор и Бразильское нагорье, вероятно, являются самыми древними во всем мире.

Тридцать лет спустя — 23 марта 1773 года — в архивах губернатора южной бразильской провинции Сан-Паулу появляется запись о другом случайном открытии мертвого города неизвестного возраста. Он был обнаружен в сертанах, или богом забытых дебрях в районе реки Рио-Пекери. Комендант форта Игуатеми доложил губернатору в Сан-Пауло, что некий рыбак, спрыгнув на песчаный берег Рио-Пекери, с тем, чтобы насобирать диких лимонов и апельсинов, обнаружил большой камень необычной формы. По его словам, он был похож на точильный камень или жернов. Поблизости были развалины дома и древняя каменная стена. Комендант форта послал из гарнизона каноэ, с сержантом и двумя солдатами, которые пробрались сквозь густой лес и обнаружили город непонятного возраста.

«Этот древний город имеет правильную планировку и занимает большое пространство. В нем есть улицы длиной в полмили. Город стоит на берегах двух рек и окружен стеной. Рвы находятся между городом и стеной... мы раскопали еще два удивительных жернова, когда устанавливали частокол. Вокруг лежат густые леса... у стариков из окрестностей есть предание о том, что город, который здесь находится, назывался Гайра».