Инкогнито грешницы, или Небесное правосудие

– И не лучше, – автоматически добавила Ветка, затягиваясь сигарным дымом. – Чувствую себя в западне какой-то, – пожаловалась она, переводя жалобный взгляд с одного телохранителя на другого. – Я-то что кому сделала?

– Да тут угадаешь разве, – вздохнул Бармалей. – Вы ж всегда кому-то под горячую руку подлетали, может, и нынче так?

Ветка пожала плечами. В словах Бармалея была правда, только единожды она влипла, так сказать, по собственной инициативе, попав в аварию и лишившись ребенка, отцом которого мог стать кто-то из родственников Коваль – то ли брат, то ли племянник. Но это происшествие ведьма тогда посчитала добрым знаком и едва ли не помощью свыше. Сейчас она не могла понять, откуда конкретно исходит опасность, и от этого становилось еще страшнее. И еще Коваль, которая вела себя необъяснимо… Если бы Марина была здесь, с ней рядом, Ветке было бы куда проще и легче. Хитрая и безбашенно смелая Наковальня ухитрялась не бояться сама и вселять такую же уверенность и в ведьму тоже. Но отношения их сейчас держались на каком-то совсем уж тонюсеньком волоске, могущем оборваться в любую секунду, и настаивать Ветка опасалась.

«Пусть все будет так, как Маринка сама решит. Раз приехала – значит, не бросит меня», – заключила она после ночного разговора.

– И что делать-то теперь? – задала Ветка вопрос, ответа на который ее телохранители, разумеется, не знали.

– Ждать, – откликнулся Саня. – Сейчас можно только ждать. Если пацаны возьмут того, кто на чердаке сидит, то будет более предметный разговор.

– А если нет?

– А если нет – тогда и будем думать, сейчас-то чего? – резонно заметил Бармалей, вставая из-за стола. – Главное – к окнам близко не подходите.

– Офигительный Новый год, – пробурчала Ветка, тоже вставая. – Пойду к себе, полежу.

– Я сперва жалюзи опущу и шторы задерну! – безапелляционно заявил Саня и бегом направился в хозяйскую спальню.

Марина спала без сновидений – такое бывало у нее после перелетов и вообще перемены мест. Обычно подсознание именно во сне подкидывало всяческие гадости вроде воспоминаний о трагических событиях или погибших людях, и это выматывало и мучило. Но после долгой дороги и на новом месте всегда спалось хорошо. Вот и сегодня, открыв глаза, Марина почувствовала себя в полном порядке и даже относительно счастливой. Здраво рассудив, что может позволить себе, пока не начала реализовывать планы, легкую одинокую прогулку по городу, она начала собираться.

Новых впечатлений Марина не ждала – не так уж изменилось тут все за время ее недолгого в этот раз отсутствия. Хотелось просто подышать воздухом, побродить по снегу, который не тает под сапогами в кашу, а лежит и поскрипывает. Этот город уже не был ей родным, давно не был, но какие-то воспоминания все-таки остались, и ей хотелось воскресить их, пережить какие-то забытые эмоции. Ведь это здесь прошла большая часть ее жизни.

Сунув руки поглубже в рукава шубки и надвинув на глаза капюшон, Коваль медленно брела по набережной, глядя на скованную льдом реку. Редкие прохожие поздравляли друг друга с праздником, и это выглядело так, словно все друг другу как минимум знакомые. Люди торопились куда-то, где-то их ждали – город продолжал отмечать праздник, и навстречу Марине иной раз попадались целые компании подвыпивших и раскрасневшихся на морозе. Она же не чувствовала праздника – как не чувствовала его, в общем-то, никогда.

Внезапно она увидела идущего ей навстречу Кольку с женой. Это было так неожиданно, что Марина не смогла справиться с собой и резко повернулась к парапету, оперлась на него грудью и тяжело задышала, глядя вниз, на грязновато-серый речной лед. Племянник не обратил на нее внимания, так и прошел мимо, держа одетую в чернобурую шубу жену под руку. Марина, совладав с эмоциями, долго смотрела им вслед. Колька раздался и в плечах, и в бедрах, расплылся и выглядел значительно старше своих лет. Со спины ему можно было дать от сорока и дальше – солидный, толстый господин в дорогой дубленке и норковой ушанке.

– Ну, даже тут погулять спокойно невозможно, – пробормотала Марина, вытаскивая сигареты. – Не думала я, что он вот так по городу бродит… Хотя… чего ему бояться? Я мертва, а менты за оказанную услугу наверняка были благодарны. Как и спорткомитет – списали, поди, на меня все, что смогли украсть, уроды.

Она закурила, постояла еще пару минут и пошла дальше, то и дело смахивая с гранитного парапета снег. Город нравился ей – более суетный даже в выходной день, чем тот район Бристоля, где они с Хохлом жили. Марина понимала, что вот эта суета, пожалуй, как раз то, чего ей не хватало. И Хохол…

Она вынула мобильный и набрала его номер. На этот раз Женька ответил почти мгновенно, как будто ждал звонка.

– Привет, родная.

– Джек, ну, как вы там?

– Нормально, не переживай. Встретили Новый год, Грег еще спит, а я вот что-то не могу, тревожно мне, – признался Хохол.

– Ну, что ты, родной… Все в порядке.

– В порядке?! – вдруг загремел Женька, и Марина от неожиданности едва не выронила трубку. – В порядке, говоришь?!

– А что случилось?