Инкорпорация

Расположившись одним боком к ротному построению, другим — к прибывшим хмурым офицерам во главе с командиром полка, майор роты громким голосом повторил все обстоятельства происшествия с рядовыми Большовой и Смирновым. А те замерли напротив командира роты в десятке метров от него — тоже между ротой и офицерами.

— Рядовой Смирнов не является гражданином. Рядовой Большова не является гражданином, — закончил доклад майор Моров.

— Вас понял, — произнес полковник Добролюбов. Он говорил тоже громко и четко, на плацу его слышали все. — В связи со статусом негражданина обоих обвиняемых в дисциплинарном проступке военнослужащих я возлагаю рассмотрение данного дела на себя. К рассмотрению дела о дисциплинарном проступке приступаю немедленно.

Полковник назвал статью дисциплинарного устава, предусматривающую ответственность за совершенный проступок. Ливадова боялась услышать о расторжении контракта, однако Добролюбов сообщил только о дисциплинарном аресте на сорок пять суток. Полтора месяца! Но сможет ли Наташка продолжить службу либо пора ставить крест на планах и мечтах? Про это командир полка ничего не сказал. Женька закусила губу, чтобы хоть как-то унять волнение. Нет сомнения, что парочка влюбленных будет наказана.

Ливадова и остальные стали свидетелями разбирательства. С опросом всех офицеров и сержантов второй роты. Особенно тщательно командир полка выяснял обстоятельства происшествия у старшины Дуракова. После были выслушаны пояснения Большовой и Смирнова и задан вопрос о признании вины.

В случайно пойманном взгляде Наташки читался нешуточный испуг. Да уж, сейчас не до шуток. Женька уже и ругать ее перестала. Скорей бы все это закончилось.

— Вину признаю, — сообщил Смирнов. Он давно уже не хорохорился. Как появилось командование полка, так сразу поник и опустил взор. Сейчас тоже смотрел на носки собственных ботинок.

— Рядовой Большова?

— Вину признаю. — Наташка тоже не поднимала взгляда.

Полковник Добролюбов спросил у командира роты и командира взвода о наличии смягчающих или отягчающих обстоятельств, которые касаются личности рядовых и совершенного проступка, и получил два одинаковых ответа — таких обстоятельств не имеется. Затем командир полка признал обоих рядовых виновными в совершении дисциплинарного проступка и объявил об аресте в сорок пять суток.

— Отбывание дисциплинарного ареста произвести на месте. На гауптвахте десятого отдельного десантно-штурмового полка, — постановил полковник Добролюбов. — После отбывания дисциплинарного ареста рядовой Смирнов и рядовой Большова продолжат военную службу путем перевода в две иные части в двух разных военных округах.

Наташка заплакала: то ли потому, что ее разлучают с Мишкой, то ли от облегчения. Женька тоже не сдержала чувств и шумно выдохнула. Ливадова боялась худшего, но Большова сможет еще дослужиться до гражданства. Либо она и ее возлюбленный — чтоб ему икалось — расторгнут контракты и начнут совместную жизнь. Ливадова не стала бы торопиться с увольнением, но это уже их дело. Пусть сами решают. Возможно, у них потом получится служить в одной части или выяснится, что не очень-то они и нужны друг другу.

— Приступить к исполнению дисциплинарного ареста. — Командир полка завершил разбирательство проступка.

Наряд военной полиции снял с рядовых ремни и погоны, увел Большову и Смирнова в полицейский броневик. В задней части машины была камера для перевозки задержанных. Женька вздохнула: у Наташки появится несколько последних минут, чтобы побыть с Мишкой наедине. Все-таки жалко их, хоть они и сами виноваты.

Любовь зла, а старшина Дураков еще злее. Почему-то подумалось, что старший сержант Кусков не дал бы хода этому делу. Но он далеко, в окружном госпитале, до окончания учебного курса во второй роте старшиной останется Дурак. Противная же у него рожа… Лицо мясистое с тяжелой челюстью, красное, глаза маленькие и недобрые.

После того как уехал броневик военной полиции, а следом — командование полка и остальных батальонов, слово взял подполковник Чесноков. Командир учебного батальона и прибывшие с ним офицеры батальона остались на плацу. Как же Чеснок орал! Постоянно повторял про позор и совсем не стеснялся в выражениях, но хотя бы фантазия у него есть. Потом во взводной палатке посмеивались, что комбат ни разу не повторился, притом выражения у него были витиеватые.

Чеснок долго песочил роту, но и он в конце концов начал выдыхаться — и слава богу, потому как в строю уже два часа. Женька опасалась, что разнос комбата завершится поучительным и назидательным, как говаривал комроты, марш-броском. Однако подполковник Чесноков лишь кивнул Морову, когда закончил с наставлением личного состава.

— Ефрейтор Ливадова!

Женька вздрогнула от неожиданности. Она единственный ефрейтор во второй роде, ее представили к новому званию за проявленное мужество на боевом посту, и, честно говоря, Ливадова не привыкла, что она уже ефрейтор, но это сейчас не важно.

Зачем комроты назвал ее? Что ему нужно?

— Я! — отозвалась девушка.