Инкуб

– Это ваша вина, – упрекнул муниципала областной чиновник. – Развели, понимаешь, собак.

– На Брагинского напал волк, натренированный кем-то на убийство, – печально вздохнул Верещагин. – Причем смерть Валентина Васильевича стала первой в целой череде ритуальных убийств, совершенных на территории, как города, так и области.

– Ритуальных?! – удивился Мокшин до такой степени, что его заплывшие жирком маленькие глазки увеличились до почти нормальных размеров.

– Увы, – развел руками Страхов и выложил перед ошеломленным вице-губернатором нож с причудливой рукояткой. – Это орудие преступления. Точно такими же ножами убиты еще три человека. Изготовлены они в наше время, но в скифском стиле, весьма популярном две тысячи лет назад.

– Я бы не стал отнимать у тебя время, Петр Петрович, если бы не одно прискорбное обстоятельство, – вновь вступил в разговор Верещагин. – Дело в том, что под подозрение попал твой зять, начальник управления департамента имущества и земельных отношений, Эдуард Константинович Кобяков.

– Заместитель начальника, – машинально поправил Мокшин гостя.

– Но ведь приказ подписан губернатором, и Кобяков уже вступил в должность.

Удивление проступило на лице хозяина кабинета столь яркими красками, что Страхов с Верещагиным невольно переглянулись. Реакция Петра Петровича на новость, известную всему городу, показалась обоим более чем странной. Неужели столь важное назначение состоялось без согласования с видным, а главное заинтересованным в этом деле чиновником? Верещагин с изумлением наблюдал, как Мокшин глыбой поднимается из-за стола и покидает свой кабинет, тяжело печатая шаг толстыми негнущимися в коленях ногами.

– Прямо каменный гость, – не удержался от ехидной реплики Страхов.

Верещагина подобное сравнение позабавило, но он все-таки приложил палец к губам, призывая следователя к осторожности. Версии по поводу назначения Кобякова можно было строить разные, вплоть до самых фантастических. Но Анатолий Викторович остановился на самой выгодной для себя – кто-то явно копает против Мокшина, а потому и продвигает по карьерной лестнице его зятя, замешанного в неблаговидных делах. Падение Кобякова неизбежно ударит по авторитету Петра Петровича, не только пригревшего уголовного преступника, возможно опасного маньяка, но и вознесшего его на вершину власти.

Мокшин, покидавший кабинет разъяренным вепрем, вернулся к своим гостям смирным кабанчиком, из чего Верещагин заключил, что разговор с губернатором по поводу нового назначения зятя получился для него непростым. Петр Петрович потерпел одно из самых сокрушительных поражений в своей жизни и теперь мучительно пытался вновь обрести себя в предложенных жизнью и хитроумными врагами обстоятельствах. Верещагин воспользовался случаем и поспешил представить свое видение ситуации, сложившейся вокруг видного губернского деятеля.

– Я этого Эдика в порошок сотру, – зловеще прошипел Петр Петрович.

– У Кобякова появились очень влиятельные покровители, – продолжал спокойно Верещагин. – К сожалению, нам не удалось установить их имена. Речь, скорее всего, идет о религиозной секте, решившей обосноваться в наших местах. Эти люди устранили Брагинского, дабы через его наследника получить приличную долю в ЗАО «Осирис».

– Какого еще наследника? – рыкнул раненным зверем Мокшин.

– Кирилла Валентиновича Мартынова, – пояснил Верещагин. – Его матерью была известная в нашем городе целительница, некая Маргарита. Женщина с темным прошлым, убитая в поселке Дубосеково при весьма загадочных обстоятельствах. Ее могила стала местом паломничества многих людей, что, конечно, не может не вызывать разного рода слухов сомнительного свойства.

– А какое мне дело до какой-то Маргариты? – возмутился Мокшин.

– Ты извини, Петр Петрович, что я вмешиваюсь в твои семейные дела, но дело слишком серьезное, а его последствия могут быть губительными и для нас, и для тебя. Речь идет о могущественной организации, обладающей обширными связями, как в столице, так и в нашем городе. Эти негодяи не брезгуют ничем. Убийства, подделка документов, соблазнение чужих жен – вот чем они занимаются сейчас. А во что это выльется в конечном итоге, не знает никто. По городу ползут слухи, что Кирилл Мартынов не совсем человек. Начало слухам положил сам Брагинский, переживавший, видимо, перед смертью душевный кризис.

– Он что, чокнулся?

– Можно сказать и так, – поморщился Верещагин. – Валентин Васильевич утверждал в предсмертном послании, что его жена зачала своего сына то ли от демона, то ли даже от самого Люцифера.

– Издеваешься, Анатолий? – ласково улыбнулся гостю хозяин.

– Увы, Петр Петрович, все это слишком серьезно. Я тоже не верю в инкуба, но в данном случае куда важнее мнение на его счет твоей дочери Светланы и ее мужа Эдуарда. Эти двое уже угодили в сети сектантов, а следовательно, у последних появилась возможность шантажировать тебя.

– Меня?!

– Они вполне способны впутать Светлану в уголовно-наказуемые деяния, что уже случилось с твоим зятем и тем самым заставить тебя плясать под свою дудку.

– Это невозможно, – прохрипел Мокшин.