Инкуб с трамвайной остановки

Не представляю, как ей было больно сейчас. Но я подошла, обняла, десять раз подряд извинилась – хотя сама толком не понимала, за что именно. Вернулся отец, уже опрокинувший рюмку коньяка, я и для него повторила, как сильно их обоих люблю.

Но через полчаса, когда шок начал отступать, папа собрался и начал рассказывать:

– Тебя мужчина в больницу притащил, твой биологический отец. Мы с Таней вообще детей не планировали, но после подобного щелкнуло – этого ребенка нельзя бросать. Не после того, как умирающий отец смог доставить новорожденную дочку до больницы, хотя от боли уже вряд ли соображал.

– Умирающий? – у меня горло сдавило.

– Да. Тебя не бросали родители – их, похоже, убили. Мужчина поступил с колото-ножевыми ранами, у тебя – несерьезный порез. Вот этот твой шрамик над локтем только остался.

Я неосознанно потерла руку. А мне они объясняли, что я с качелей упала и поранилась. Но глупо винить их за ложь сейчас – особенно когда такие мелочи не имели большого значения. Папа продолжал:

– Мы боролись за его жизнь, но даже лучший хирург не бывает всесильным. Личность его установить не удалось. Расследование, конечно, проводили, но из того бреда, что он нес, нельзя было выловить ни одной зацепки. Полиция потом только связала – в Москве тем же вечером была перестрелка, восемь человек погибло, какие-то маньяки просто открыли огонь по прохожим. Твой отец, по показаниям свидетелей, как раз от того дома к ближайшей больнице и бежал.

– Перестрелка? – у меня что-то в подсознании защелкало, но пока к конкретному выводу я не пришла: – Но он поступил с ножевым? А что за бред он нес?

– Ничего связного. – Отец пожал плечами и пытался припомнить: – Просил, чтобы дочку спасли, бесконечно переспрашивал: «Талья в порядке?» Мы тебя поэтому зарегистрировали как «Наталью» – наверное, он это имя имел в виду. Твоя семья попала в ту заваруху, я не смог спасти даже твоего отца, мать наверняка погибла в перестрелке – полиция не особенно заморачивалась с анализом ДНК всех пострадавших. Они даже преступников не поймали, с ума сойти, и это при куче свидетелей и подробном описании! А я позвонил Тане – и мы как-то запросто приняли это решение, быстро оформили документы на удочерение…

Теперь и я пошла на кухню, чтобы накатить коньяка. То, что эти мои родители – замечательные люди, я знала давно. Но стало непередаваемым откровением, что и настоящие – кажется, тоже неплохие. По меньшей мере отец проявил чудеса самопожертвования ради совсем малюсенькой меня. Я задала вопрос, который для них должен был прозвучать очень глупо:

– Он не пел в бреду? Тот… мужчина. Не делал ничего странного?

– Вся ситуация была трагической и странной. – Папа с удивлением покосился на меня. – Тебе мало?

Но мой настоящий отец мог и не проявлять свой дар – он умирал, ему нечего было требовать от врачей, кроме того, что они и так делали. В наших легендах сиренами бывают лишь женщины, но в Зорирте запрещены полукровки, а это означает, что и мужчины в этой расе имеются. Но будь у него колоссальная способность воздействовать сразу на множество людей, он отыскал бы какой-то способ защититься от той беды. Хотя нет… Моя мать ведь тоже не спаслась. Выживи она, то без труда отыскала бы меня – ей полицейские сразу сообщили бы, в какую больницу доставили младенца после перестрелки.

Мы еще долго разговаривали – я не могла уйти без уже тихих откровений и объятий. Семья у меня одна, к счастью или к сожалению. И не мне оценивать величину везения: именно тот самый хирург, помогавший странному пациенту, решил, что вполне способен взять сироту в свою семью. Именно его жена приняла меня как родную, хотя до того дня даже не думала заводить детей.

Вышла из подъезда и только там вспомнила о Маринке. Но подруга сидела на скамейке, втыкая в телефон, она и не думала злиться:

– Совсем адово разбушевались, да? Почти три часа прошло.

Времени я тем более не заметила. Просто пока приняла решение:

– Все вышло из-под контроля, но я даже рада, что так получилось. А мы с тобой едем в Вахарну, как и собирались.

Подруга разместила амулет на груди, спрятав под свитер. Теперь в парке она увидела дверь, а сразу после перехода завопила:

– Охренеть! Ничего себе! А-а-а-а, это что вообще такое?!

– Не ори, – попросила я, смотря вслед удаляющемуся в страхе единорогу. – Это ведь самая мирная на свете животинка.

Ее реакция почти полностью повторяла мою, когда я впервые оказалась здесь. Но Маринка была предупреждена, то есть свое «охренеть» выражала не так громко, как могла бы, зато часто:

– Охренеть, красота какая! Это здание из чего сделано вообще? Ты куда? О, так это и есть магическая переодевалка?

Я сменила джинсы и футболку на платье и повела подругу вначале в сторону, объясняя:

– Николас должен быть в управлении сверхполиции. Но сначала мне нужно кое с кем поговорить.

Аго на его привычном месте не оказалось, но он жил где-то поблизости – на первой улочке, раз бесконечно там ошивался. Я постучала в окошко ближайшего дома, извинилась перед удивленной валькирией, но после вопроса она показала на следующее строение.