Инкубья дочь

Чет выкинул из головы раздражающую толпу и сосредоточился на деле. Вынув из пачки сигарету – городская роскошь, в деревне-то все курили больше трубки деревянные, – он щелкнул зажигалкой (еще одна роскошь) и задумался. Пятеро ныряльщиков сгинули. Все из элиты, умелые, опытные.

Он легко запрыгнул на каменный край и, выпуская к небу сизые дымные кольца, прошелся туда-сюда. Тьма внизу бесшумно двигалась, переливалась толстыми матовыми прядями, похожими на волосы.

Чет присел, вгляделся в нее – ничего, вроде, особенного. Совсем ничего.

То, что Святые Ныряльщики и раньше гибли на заданиях – бывало, но в тех, предыдущих случаях они шли на риск, ощущали неладное, предвкушали, предвидели его. А тут все тихо, все стандартно, и Черная Вода слабая, почти не фонит. Сердце, скрытое внизу, не набрало еще нужной силы, не распустилось щупальцами и пастями, способными защитить его и дать Ныряльщику отпор.

– Эй, ты, малохольный! Ты прыгать будешь? – вконец осмелел кто-то за спиной.

– Нашел прыгуна! Свинья тебе прыгать будет! – грубо рявкнул в ответ Чет и быстро отыскал наглеца взглядом.

Им оказался Огний. Кузнечий сын, как всегда, стоял впереди остальных зрителей с компаний дружков. В тот день первый ряд и громкий голос сыграли с парнем нехорошую шутку. Сообразив, что Огиня заметили, приятели ретировались здоровяку за спину, да еще и подтолкнули вперед – меньше ори да умничай, мол, когда серьезный человек перед тобой делом занимается.

– Какая еще свинья? – растеряв половину гонора, вопросительно пробасил Огний.

– Обычная, вроде тебя, – хмуро фыркнул Чет. – Свинью мне притащите, да поздоровее. И цепь несите, у кого есть.

– У меня есть! – обрадовался кузнечий сын.

– Длинную неси. Живо.

И снова, как в муравейнике. Замельтешили, загалдели. Понеслись! Пяти минут не прошло, как приволокли к колодцу громадного злющего борова, поставили перед господином Ныряльщиком. Боров смотрел на Чета. Чет на борова. Ну и рожа: жирная, сальная, глазки красные, глубоко посаженные, подлые, как у столичного судьи. Хрен ты такого в колодец прыгнуть заставишь! Боров мысленно согласился, что не заставишь, и в качестве аргументации показал здоровенные желтые клыки. Чет все понял, принял и милостиво отпустил гордое животное.

– Тушу принесите.

Принесли. Жалко было, конечно, для непонятно чего такое богатство отдавать, но с Ныряльщиком лучше не шути – это многие понимали интуитивно. Принесли, отдали.

Обмотав более сговорчивую свинью за задние ноги, Чет столкнул ее в колодец. Зазвенела, разматываясь цепь, едва слышно плёхнула вода, и земля содрогнулась. Толпа ахнула. Кто-то по привычке сбежал, но большинство осталось – любопытство пересилило страх.

Какое-то время Чет удерживал цепь, потом под землей произошел еще один толчок, едва заметный, после которого Ныряльщик вытянул тушу обратно на свет божий, оглядел и громогласно обратился к населению.

– Кто из вас мне объяснит, что это значит? – поинтересовался требовательно, пересекаясь взглядом то с одним, то с других зрителем.

– Мы не знаем, – ответил за всех сельский староста Тиофан, старичок пугливый, набожный и седой, как лунь. – Мы ничего не ведаем, господин мой.

– Ясно, кто бы сомневался, – буркнул себе под нос Чет, возвращая взгляд к несчастной свиной туше, в чьих боках теперь зияло несколько дыр, красноречиво отвечающих на вопрос, что происходит с теми, кто лезет в колодец без спроса. Дыры были небольшие, аккуратно-круглые, и по краям их поблескивала какая-то странная серебристая изморозь. Чет не знал ее сути, но ясно понял одно – это колдовское, чуждое, опасное.

Несколько минут Ныряльщик внимательно оглядывал толпу. Перескакивал взглядом с лица на лицо, отыскивая признаки возможной магии. Сам он колдовской силой не обладал – это для Святого Ордена противоестественно, – но почуять ее в других мог. Вот и искал, да попадалось все не то: то Огниевские бугаи (закрыли весь обзор), то божий одуванчик староста, то какие-то бабы, мужики, все, как один, дородные и серые. Наконец искомое отыскалось. Три девчонки – жмутся позади остальных. Не то чтобы прямо маги из магов, но в ауре что-то однозначно проблескивает.

– Что же теперь будет с нами? Вы нас оставите? – осторожно поинтересовался староста.

– Пока не собирался.

– Тогда мы для вас гостевой дом приготовим, – обрадовано выдохнул старик. – Вы только нас не бросайте, господин Ныряльщик.

– Пока не собирался, – без особого энтузиазма повторился Чет. – Показывайте свой дом, а заодно доставьте туда свинью и этих троих.

***

По дороге к гостевому дому падре Герман наставлял их со всей строгостью, переживал, не верил, что все может обойтись хорошо и его беспечные подопечные не натворят очередных дуростей. И естественно по поводу этих самых дуростей у всех имелись свои планы и виды.

Белка о них не думала, наученная горьким опытом многодневного зубрежа. Лиска, будучи существом крайне расчетливым и осторожным, вообще не приняла поучения на собственный счет. Упрямая Змейка клятвенно пообещала вести себя хорошо, но мысли в ее голове роились как обычно вредные и непредсказуемые.