Инквизитор

Вот когда Светлана пройдет через горнило этого испытания, она научится и молчать, и говорить. Это одновременно и самый легкий, и самый тяжелый курс обучения. Тебе просто начинают давать информацию - строго дозировано, в определенной последовательности. Часть услышанного будет правдой, часть ложью. Кое-что тебе скажут открыто и непринужденно, кое-что поведают под страшным секретом, а кое-что узнаешь "случайно", подслушаешь, подсмотришь...

И все, все что ты узнаешь, будет бродить в тебе, отдаваясь болью и страхом, рваться наружу, разрывая сердце, требовать реакции - немедленной и безрассудной. А на лекциях тебе будут говорить всякую чушь, которая, в общем-то, и не нужна для жизни Иного. Ибо главное испытание и обучение ведется в твоей душе.

По-настоящему здесь ломаются редко. Все-таки это обучение, а не экзамен. И каждому будет поставлена лишь та высота, которую он может преодолеть - при полном напряжении сил, оставляя клочья шкуры и брызги крови на барьере, сплетенном из колючей проволоки.

Но когда этот курс проходят те, кто и впрямь дорог, или хотя бы просто симпатичен, тебя начнет корежить и разрывать на куски. Ты поймаешь странный взгляд в свою сторону, и станешь гадать, что же узнал в рамках курса твой друг? Какую правду? Какую ложь?

И что обучаемый узнает о себе самом, о мире вокруг, о своих родителях и друзьях?

И будет желание - страшное, невыносимое. Желание помочь. Объяснить, намекнуть, подсказать.

Вот только никто, прошедший курс, не даст этому желанию волю. Потому что именно этому учатся, своей болью постигая, что и когда можно и нужно сказать.

В общем-то, сказать можно и нужно все. Надо лишь правильно выбрать время, иначе правда станет хуже лжи.

- Оля?

- Ты поймешь, - сказал я. - Только подожди.

Глянув сквозь сумрак, я бросил машину вперед, вписываясь между неуклюжим джипом и громоздким военным грузовиком. Щелкнуло, сложившись, зеркало, задевшее за край грузовика - мне было все равно. Первой преодолев перекресток, прошипев шинами на повороте, машина вырвалась на Шоссе Энтузиастов.

- Он любит меня? - вдруг спросила Светлана. - Все-таки, да или нет? Ты ведь знаешь, наверное...

Я вздрогнул, машина вильнула, но Светлана не обратила на это внимания. Она задала вопрос не в первый раз, чувствую. Уже был между ней и Ольгой разговор, явно тяжелый и неоконченный...

- Или он любит тебя?

Все. Сейчас я не смогу молчать.

- Антон очень хорошо относится... к Ольге, - я говорил и о себе, и о хозяйке своего тела в третьем лице, это нарочито, но выглядит просто как сухая отстраненная вежливость. - Боевая дружба. Не более того.

Если она задаст Ольге вопрос, как та относится ко мне, то обойтись без лжи будет труднее.

Но Светлана промолчала. А через минуту на миг коснулась моей руки... будто прося прощения.

Теперь от вопроса не удержался я:

- Почему ты спрашиваешь?

Она ответила легко, без колебаний:

- Я не понимаю. Антон очень странно себя ведет. Иногда кажется, что он без ума от меня. А иногда - что я для него одна из сотни знакомых Иных. Боевой товарищ.

- Узел судьбы, - коротко ответил я.

- Что?

- Вы этого еще не проходили, Света.

- Тогда ты объясни!

- Понимаешь... - я гнал машину все быстрее и быстрее, это, наверное, включились моторные рефлексы чужого тела. - Ты понимаешь, когда он шел к тебе домой, первый раз...

- Я знаю, что подверглась внушению. Он рассказал, - отрезала Светлана.

- Дело не в этом. Внушение было снято, когда тебе рассказали правду. Но когда ты научишься видеть судьбу... а ты непременно научишься, и куда лучше меня... ты поймешь.

- Нам говорили, что судьба изменчива.

- Судьба поливариантна. Идя к тебе, Антон знал, что в случае удачи он полюбит тебя.

Светлана помолчала. Мне показалось, что у нее слегка порозовели щеки, но, может быть, это было от прорывающегося в открытый кузов ветра.

- И что с того?

- Ты знаешь, что это такое? Быть приговоренным к любви?

- Но разве это не так - всегда? - Светлана даже вздрогнула от негодования. - Когда люди любят друг друга, когда находят среди тысяч, миллионов... Это же всегда - судьба!

И я снова почувствовал в ней ту, уже начинающую исчезать, бесконечно наивную девушку, что даже ненавидеть могла - лишь себя саму...

- Нет. Света, ты слышала такую аналогию... любовь - это цветок?

- Да.

- Цветок можно вырастить, Света. А можно купить. Или его подарят.

- Антон - купил?

- Нет, - сказал я, слишком резко, пожалуй, сказал... - Получил в подарок. От судьбы.

- И что с того? Если это - любовь?

- Света, срезанные цветы красивы. Но они живут недолго. Они уже умирают даже заботливо поставленные в хрустальную вазу со свежей водой.

- Он боится меня любить, - задумчиво сказала Светлана. - Так? Я не боялась - потому что не знала этого...

Я подъехал к дому, лавируя между припаркованными машинами. В основном "Жигули" и "Москвичи". Не престижный район.

- Зачем я тебе все это все говорила? - спросила Светлана. - Зачем допытывалась ответа? И откуда ты знаешь ответы, Ольга? Только потому, что тебе четыреста сорок три года?

Я вздрогнул, услышав цифру. Да, богатый жизненный опыт. Весьма богатый.