Инквизитор. Акт веры

Недолго поплутав по узким улочкам портового города, Клейнер остановился перед большим глинобитным домом, совершенно квадратным, с плоской крышею, и три раза громко стукнул в дверь кулаком. Дверь, словно бы за ней с нетерпением ожидали гостя, тут же раскрылась, пропуская в крытый двор еврея и осла, на спине которого восседал измученный пленник.

Закрытый покрывалом, Хуан не мог ничего видеть, зато прекрасно слышал, о чем говорили стоящие возле него люди.

– О, Аллах великий, почему так долго? Я ждал тебя, о драгоценный Авраам, еще вчера. Что тебя задержало?

– Груз, дорогой Мустафа, исключительно груз.

– Да входи же быстрее. Не видел ли вас кто-нибудь?

– Чего ты так дрожишь, Мустафа?

– Я дрожу, о драгоценный Авраам, потому что дело с продажею испанцев становится опасным. Теперь постановлением короля Фердинанда запрещено вывозить рабов из Испании.

– А, ты так говоришь, потому что хочешь сбить цену на мой товар. Ты только посмотри, какого красивого юношу я тебе привез! – воскликнул проклятый иудей и сорвал с головы дона Хуана покрывало.

Маркиз на миг прищурился от света горящего факела. На него во все глаза смотрел маленький и чрезвычайно толстый араб. Араб был одет в одни лишь просторные шаровары малинового цвета. Верх же его был гол, если так можно выразиться, потому что грудь, спину и плечи Мустафы покрывали черные волосы, создавая на его теле что-то вроде шерстяной рубахи. Араб, увидав красивого юношу, хоть и несколько изуродованного распухшим носом и разбитыми губами, зацокал языком. Он бесцеремонно подскочил к оторопевшему Хуану и своими короткими пальцами раскрыл ему рот, оценив, как у коня на базаре, зубы. После, еще сильнее зацокав, работорговец принялся гладить и тискать мускулы юноши. Хуана от этих действий непременно бы вырвало, если б у него в желудке хоть что-то было. Заметив спазмы, прокатившиеся по телу юноши, Мустафа по-своему растолковал:

– Сейчас, мой птенчик, добрый Мустафа тебя покормит.

– Ну, как тебе товар? – напомнил об уговоре Авраам Клейнер, державший в руке горящий факел. – Стоит он того, что я запрашиваю?

– А он точно грамотный? – недоверчиво спросил Мустафа.

– Это же испанский гранд! Настоящий дворянин! – вскричал еврей, которому испуганный Мустафа тут же закрыл рот потной ладонью.

– Не кричи! Торговля испанскими аристократами карается смертью. Ты нас погубишь, теперь ночами по улицам ходят испанские патрули, – сообщил он.

Дон Хуан отметил про себя, что если ему удастся сбежать, то надо идти вдоль любой улицы, тогда велика вероятность найти патруль и попросить у него помощи.

Работорговец хлопнул в ладоши. Выскочившие из дома чернокожие слуги спустили связанного юношу с осла и отвели внутрь дома.

– Ты устал, о драгоценнейший Авраам. Прошу в мой дом. Поешь, отдохнешь с дороги.

И Мустафа, более нисколько не заботясь о пленнике, провел гостя к расстеленному на полу ковру, на котором уже стояли во множестве угощения. Чернокожие слуги знали свое дело. Им, видимо, не в первый раз приходилось принимать рабов в таком плачевном виде, в каком предстал перед ними Хуан. Юношу отнесли в дальнюю часть дома, где поместили в специально оборудованной для пленников комнате, не имевшей окон и с крепким глиняным полом, в котором невозможно было устроить подкоп. Слуги Мустафы раздели пленника и омыли его водой. Затем их место заняла пожилая женщина. Она бегло осмотрела раны юноши, которые оказались лишь легкими ушибами и царапинами. Убедившись, что жизни приобретения Мустафы ничто не угрожает, женщина принесла в комнату большую плошку с сушеными фруктами и маленькую с холодной бараниной. Наконец-то Хуан смог поесть. После этого женщина еще раз вошла к пленнику, неся кувшин с водой. Юноша бросился к ней в ноги и тихо прошептал просьбу вывести его отсюда, но женщина лишь покачала головой и грустно вздохнула.

– Даже если я тебя выведу из комнаты, через дом тебе не пройти, – сказала она. – Тут кругом слуги.

– Я бы переоделся в женское платье и закрыл лицо, – прошептал дон Хуан, памятуя, как ловкий Клейнер провез его через ворота.

– У нас в доме, кроме меня, нет женщин, – был дан ему ответ. – Наш хозяин ими не интересуется.

И, оставив разочарованного юношу, женщина поспешила выйти, неохотно заперев дверь камеры, в которую поместили маркиза, и забрав с собой единственное освещение комнаты – глиняную плошку с горящим фитилем в масле.