— Ну-ну, успокойся, хочешь, я отложу кочергу? Отложить?
— Да-а, — выдавил Стефан.
Сыч кидает кочергу в жаровню.
— А ты мне за это скажешь, от кого было письмецо. Да? Скажешь? Что было в бумагах? Ну! Говори, господин, коннетабль ждет.
— Не знаю я, что было в бумагах, — выл Стефан, — не грамотный я.
— Верно, верно, а я больше и спрашивать не буду, что в них было, я у трактирщика спрошу. А ты мне скажешь от кого ты их принес. Да? Скажешь?
Стефан завыл. Выл нудно, долго и противно. Сыч ждал, ждал, а потом взял кочергу:
— Упорствуешь, так и не кляни меня потом.
И снова вой огласил подвалы замка. И снова вонь горящей плоти поплыла с едким дымом вместе.
А волков морщился и пытался усесться поудобней. Да тяжко ему, было, слаб он еще был.
Сыч подошел к нему и заговорил тихо.
— А убогий то хитер, и крепок, да крепок. Такой, может три дня молчать. Нам бы палача настоящего. Мыслю я, что того, кто дал ему бумагу он бояться поболе нашего.
— А может биться он ни кого-то, а за кого-то, — произнес Волоков.
— Это как, — не понял Сыч, — а так вы на мамашку его думаете. На ведьму.
— Да.
— Старая она?
— Старая.
— А что же, может и правда ваша, может, возьмем старуху да потолкуем с ней, может сынок то и обмякнет, как маманю тут увидит, — размышлял в слух Фриц Ламме. — Только вот старуху жечь железом без толку. Помрет, а вот попугать можно. И ее и сынка. Ну, так, что будем старуху брать?
— Тут пол древни брать нужно, — зло сказал солдат, — управляющий вор, старосты воры, ведьма, сынок ее, трактирщик, мужики упрямые как бараны, барыни малахольные со служанками полоумными… Дьявольщина, а не деревня. — Он помолчал, тяжко вздохнул, в очередной раз попытался найти для ноги безболезненное положение, не нашел. — Одного я не пойму, если этот, — он кивнул на Стефана, — нес письмо от кого то к госпоже, зачем тогда нужен трактирщик.
— И то верно, — Сыч поскреб небритый подбородок, — а может барыня только трактирщику доверяет. Или боится, что проследить смогут.
— Уж больно хитро все, — сказал солдат, — да и кто следить то за ней будет.
— Так вы же и будете, — усмехнулся Сыч.
И тут они услышали шаги, кто то шел по коридору, и открылась дверь и на пороге появилась огромная фигура сержанта. Он улыбался, сложил руки на груди и крикнул в коридор:
— Давай его сюда!
Кто-то втолкнул в подвал человека, а за ним следом вошел Еган.
Сыч взял лампу, подошел к человеку поближе, посветил и сказал улыбаясь:
— Он, экселенц, отравитель ваш.
Да, это был он — Эммануэль Соллон. Роскошный, упитанный красавец управляющий имением. Только теперь он уже был не роскошный и упитанный, Соллон заметно похудел, зарос щетиной. Его дорогая одежда была засалена и в пятнах. Он с ужасом глядел на голое тело в ожогах и язвах, и с трудом узнавал в нем Стефана. Управляющий шевелил губами, не издавая звуков. Волков с трудом встал, подошел к Соллону и спросил:
— Ты нанял рыцарей, чтобы убили меня?
Соллон мотал головой в ответ.
— Только отравить хотел, — съязвил Сыч.
Соллон опустил голову.
— В подвал его, сержант, и не дай Бог он убежит.
— Двух людей на стражу ставить буду, — заверил сержант.
Потом они вышли из провонявшего горелым мясом подвала на свежий воздух. Волков поглядел вверх и увидел, что в окне госпожи Ядвиги горит свет.
— Светает, а госпожа еще не спит-то, — заметил Еган.
«И вправду, какого черта не спит эта женщина?» — подумал солдат, а вслух сказал:
— Сыч!
— Да, экселенс.
— Делай, что хочешь, пытай кого хочешь, но найди мне этого скомороха ла Реньи. Теперь он мне нужен еще больше, чем раньше.
— Что ж, господин, тогда трактирщика брать надо.
— Слышал, сержант? — произнес Волков.
— Сейчас брать? — спросил сержант.
— Сейчас, — сказал Сыч — И весь выводок его бери, чтоб не разбежались.
— А куда ж их сажать? Все подвалы заняты.
— Придумай что-нибудь, — произнес солдат и пошел в свою башню.
Еган шел следом.
Волкову очень, очень хотелось получить землю. Малая Рютте, что обещал ему барон в приданное за госпожу Ядвигу, казалось ему райской землей. О таком он никогда даже не мечтал. А теперь, такая вещь как земля с мужиками, выглядела реальностью, и единственной реальной преградой его мечте, был белозубый красавец ла Реньи, который мог увести дочь барона.
Он остановился, повернулся, и крикнул:
— Сыч!
— Да, экселенс.
— Найди мне его и получишь награду.
— Я сделаю все, что смогу, экселенс, — пообещал Фриц Ламме, и уже добавил, обращаясь к сержанту. — Я с тобой за трактирщиком поеду.
— Поехали, — ответил тот.
Солдат не мог поверить своим ушам, когда Сыч сказал ему, что трактирщик уехал.
— Холопы говорят, что начал собираться с вечера, — говорил Сыч. — Жену и детей усадил в первую телегу, когда еще не стемнело. Думаю, когда мы брали кривобокого, выводок его уже отъехал.
— А сам?
— А сам еще был в трактире, деньгу с постояльцев за ночевку собирал.
Сначала солдат подумал, что трактирщика кто-то предупредил, но потом вспомнил, что подходил срок, к которому Авенир бен Азар обещал ему собрать денег.
— Вот крыса, — усмехнулся солдат. — Обманул, значит.
— А ну-ка, проедемся до трактира. Еган, коня седлай.