Инквизиция, ересь и колдовство. «Молот ведьм»

Шестой артикул был посвящен вредоносному пророчеству в адрес молодой жены бывшего возлюбленного Шоберин, которое имело место за несколько лет до ведовского процесса 1485 г. Авторы нового немецкого перевода «Молота ведьм» относят это событие приблизительно к 1479 г.[341] Печальные последствия этого проклятия, согласно «Инструкции», заключались в том, что обвиняемая Шоберин якобы «отняла телесное здоровье» невесты (privavit corporali sanitate).

Здесь же приводился мотив этого последнего преступления: «Поскольку очевидно, [что] нынешний супруг пострадавшей, когда был сам свободен, равно как и та [Шоберин] была свободна, он, как и многие другие, плотски познавал ее и многих других, позднее отвергнул и другую в жены взял»[342]. В этом отношении данный случай из experientia, инквизиторского опыта «брата Генриха из Шлеттштадта», выступает наглядным выражением одной из главных причин злонамеренного колдовства, как это трактует «Нюрнбергское руководство», а именно — женской ревности[343].

Обращает на себя внимание ярко выраженный языковой «маркер». В пространстве этого документа по-немецки изъясняется только ведьма и только в момент совершения колдовства. «Инструкция» развернуто воспроизводит бранные инвективы Шоберин, произнесенные ей при первом знакомстве: «Плевать на тебя, дрянной монах! Чтоб тебе дурно стало!» (Pfei dich, du sneder minch, daz dich das fallend übel etc) и на проповеди: «Когда бы черт сплавил уже монаха прочь; он не проповедует ни о чем, кроме ереси! Чтоб уже его лихо к могиле прижало!» (Wen fiert der düfel den münch enweg, er bredigit nüst dan ketzerei: das in das fallend übel in sein grawen schedil ange), а также недоброе прорицание, высказанное молодой, более счастливой сопернице: «Немного будет у тебя здесь здоровых дней» (Du solt nit fil gesunder tag hie haben).

Можно было бы заподозрить составителя документа в педантичном желании зафиксировать данные показания буквально. Однако важно помнить, что эта педантичность распространяется только на обвиняемую, тогда как умирающий рыцарь делится своими подозрениями с домочадцами на латыни, а несчастная молодая особа вообще «лишена права голоса». В отличие от последних минут жизни умирающего рыцаря ее злоключения описываются обезличенно и отстраненно.

В этом документе жертвы не используют родной язык для описания нанесенного ущерба или же собственных претензий. Да и объяснения самой ведьмы, сделанные после ареста, пересказываются на языке ученых людей. Далее уже на латыни повторяется суть «претензий» Шоберин к проповедям Инститориса, «поскольку он не проповедует ни о чем, кроме ведьм» (Quia non predicatis nisi contra maleficas).

Эпизоды, обсуждаемые в «Инструкции», подкреплены свидетельскими показаниями, данными на протяжении октября 1485 г.

Первым свидетелем по этому делу выступил непосредственно Генрих Инститорис, сообщив 4 октября суду свои наблюдения относительно поведения Шоберин[344].

Далее 13 и 14 октября были заслушаны показания по делу о смерти рыцаря Йорга Шписса, данные людьми, относившимися к его окружению[345].

По обвинению в публичном случае с проклятием новобрачной свидетелями 18 октября выступали сама пострадавшая и ее супруг, оставшиеся неназванными в материалах, приводимых Х. Амманом[346]. Мужчина в своих показаниях признал факт интимной связи с обвиняемой, сообщив, что «он, будучи холостым, неоднократно плотски познавал Шоберин»[347].

Расспросы относительно «ее девственности и прочих интимных тайн» (über den Stand ihrer Virginität und anderer sexueller Geheimnisse) имели место уже после того, как был установлен состав предполагаемых преступлений Шоберин, равно как и факт ее фривольного поведения согласно показаниям потерпевшей стороны — мужа предполагаемой жертвы.

Очевидно, Инститорис продолжал допрос на эту тему, исходя из «общего правила» (regula generalis), обозначенного им самим в преамбуле «Инструкции» и выведенного из собственного «опыта» (prout experiencia docuit): «Все ведьмы с молодости обременены плотскими [связями] и супружескими изменами».

Показания Шоберин должны были обогатить собой experiencia, однако в этот момент вмешался представитель епископа Бриксена Георга Голсера Христиан Турнер (Christian Turner), приходской священник из Матрая (Matrei am Brenner), и дело неожиданно подошло к концу.