Читаем Иннокентий едет в деревню полностью

Иннокентий едет в деревню

Я выскочил из амбара, поскользнулся и упал.

Встал. Заторопился к сараю. Наступил на грабли, еле увернулся от удара.

Обежал сарай по периметру. Приподнялся по лесенке на сеновал.

Ничто не привлекало внимание. Ни удобрений, ни необычного инвентаря, ни следов обработки и примесей зерна – ничего, что могло бы быть секретом богатого бабушкиного урожая.

В ту ночь сон не шел. Я применил дыхательную гимнастику. Лег на спину и дышал глубоко и ровно, уставившись закрытыми глазами в точку на кончике носа. Я почти успокоился, как…

«Письма!»

И снова волнение меня поглотило.

Бабушка писала из деревни. Наверняка она сообщала о посеве, уходе за пшеницей, о пивоварении. Письма были в городе, хранились у отца.

«Надо будет спросить у него».

С этой мыслью я перевернулся на бок.

«Позвонить. Можно даже зубы не чистить. Проснуться как можно раньше и сбегать в соседнюю деревню, там есть телефон».

В деталях представляя утро, я заснул.

2.3.3. Усмешка Лизетт

Приснилась мне Лизетт. Она стояла у плиты, помешивая огромным черпаком вкусно пахнущее варево в эмалированном ведре.

– На, попробуй, – сказала она, и протянула черпак кому-то невидимому. Кивнула и отправила черпак обратно в ведро. Достала из кухонного ящика кипу бумаги, перевязанную лентой.

– Сейчас добавлю, и будет вкуснее, – сказала она.

Развязав ленту, достала несколько листов. Письма и телеграммы. Толстые конверты, поздравительные открытки, треугольники, посланные с фронта.

– Для такого вкусного кушанья, – сказала Лизетт, – ничего не жалко.

Потом повернулась и с горькой усмешкой посмотрела мне в глаза.

– Да? – спросила она.

2.3.4. Опустошение

Проснулся я поздно и нехотя. На часах было начало первого.

Я лежал на кровати, придавленный тяжестью вчерашнего поведения. Груда камней, возложенных на мягкие подушки. Ни желания позвонить отцу, ни желания встать у меня не было. Я потянуться был не в силах.

Я лежал, уставившись в потолок, не ощущая ни капли лихорадочного возбуждения, что энергично двигало мной накануне. Сегодня мне предстояло толкать себя, как груженую телегу.

Спустя полчаса я заставил себя подняться. Умылся, заварил чай, съел кусок хлеба и надолго завис, уперев локти в стол и повесив голову.

Вчерашний день казался нереальным. Неужели я развил такую бурную деятельность, пытаясь разгадать бабушкин секрет?!

2.3.5. Необходимый рецепт

Я снял с гвоздя тяжелую связку ключей: от дома, от амбара, от обоих половин сарая. Еще один ключ висел в связке.

Я вышел в коридор. Ничто меня не останавливало. Я проснулся в том настроении, в котором равнодушно преодолеваешь нравственные преграды. Без зазрения совести взламываешь тайные замки.

Подойдя к двери в грустную комнату, я с удивлением обнаружил, что замка на ней нет. Видимо, бабушка сняла его перед смертью. Может, я должен был войти внутрь, должен был узнать бабушкины тайны?

Комната была меньше, чем я помнил. Открытая дверь уперлась в стол, стоящий у окошка. Оно было крохотным, с трещиной в стекле и телом застрявшей в паутине бабочки.

Я вспомнил тот раз, когда заглянул в открытую дверь и вызвал гнев бабушки. Вспомнил, что при мгновенном взгляде выхватил из окружающей темноты это окошко и даже заметил трещину в стекле.

Я шагнул в комнату. Запах в ней стоял спертый, застарелый.

На вбитых в стену гвоздях висели веники с травами, засохшие до такой степени, что дотронься – рассыпятся. Все в этой комнате выглядело хрупким, недостоверным.

Особенно письма и конверты. Стол у окошка был усыпан ими, словно опавшими листьями. Письма были оборванные, мятые, засаленные. Их хранили много лет. Но не письма были главным секретом этой комнаты.

Я взял со стола один из конвертов и пригляделся: его обратную сторону использовали вместо писчей бумаги. Почерк был мелкий и быстрый. Не бабушкин.

«Коньяк. 3 л самогона, 4 ст. ложки кофе, 3 ст. ложки сахара, 17 шт. гвоздики, 1,5 ч. ложки молотой корицы, 3 пачки сахара, настаивать две недели».

Я взял другой конверт: «черносмородиновый сидр». На третьем был написан рецепт медовухи, на четвертом – кофейной настойки. Некоторые конверты были заляпаны, будто в процессе приготовления этих напитков.

Где-то здесь должен находится рецепт вкуснейшего бабушкиного пива. Названия алкогольных напитков мелькали у меня перед глазами: наливка, ликер, водка, чача, самогон, вино. Кто бы мог подумать, что кладовая хранит рецепты спиртного на манер алкогольной энциклопедии. Здесь были все известные человеку названия напитков, которые можно приготовить. Все, кроме пива.

Я стоял над столом в грустной комнате, которая хранила страшную историю. Историю дедушкиного увлечения.

Не найдя нужного рецепта, я вышел и затворил за собой дверь. Был бы у меня замок, закрыл бы и на него. А ключ выкинул.

Рецепта пива у меня не было, а вот желания его выпить – хоть отбавляй.