Иное царство

События, которые Майкл привык связывать с Иным Местом, приключались все реже, и его жизнь постепенно вошла в нормальную колею. Однако порой он видел вечером темную фигуру у лесной опушки, иногда верхом, иногда спешенную. Он ни разу не осмелился пойти в ту сторону, а потому не был уверен, кто это там. А иногда он ощущал слежку за собой, когда шел по лесу один — словно, успей он внезапно обернуться, и увидел бы позади чье-то лицо. Постепенно он свыкся с мыслью, что около реки, или среди деревьев, или возле моста он редко бывает по-настоящему один. Иногда он прикидывал, не дух ли Розы наблюдает за ним, но в конце концов решил, что это ощущение слишком уж сильно. Да и вряд ли ее дух с хрустом наступал на сухие ветки или хихикал, следя за ним, а подобные звуки он слышал нередко. И вновь его мысли обращались к тоненькой, черноволосой девушке, которая спасла его от волков.

Между ним и тетей Рейчел было безмолвно заключенное перемирие. Имя Розы в доме больше не упоминалось. Словно она и вовсе никогда не существовала. В ее комнате переставили мебель, ее вещи снесены на чердак, одежда отослана в благотворительное общество при церкви. Она превратилась в запретную тему. В скелет в чулане.

Вновь наступило лето, и Пат каким-то образом умудрился получить на день в свое распоряжение массивный, сверкающий лошадиный фургон — это чудище внушило всей семье благоговейный трепет и прибыло в комплекте с промасленным, дымящим окурками водителем в кепке по имени Алоизиус — Алли для друзей. А мы тут все друзья, заверил он их, с кивком и ухмылкой подмигнув Рейчел, а она ответила ему свирепым взглядом и взвесила в руке тяжелый термос. Семья погрузилась в фургон вместе с Феликсом, Плутоном (вторым тяжеловозом, могучим и добродушным), а также с кобылкой, чья законная кличка была Курок, но обычно ее называли Мечтой. И покатили к побережью, к длинным пляжам, таким удобным для пикника и дьявольски хорошего галопа, сказал Пат, и жена толкнула его локтем, чтобы он не употреблял черных слов при детях.

Они громыхали по дороге будто цирковой фургон, отбившийся от остальных. Старенький «бедфорд» гремел, как ракета, и дыма оставлял за собой не меньше. Феликс и Плутон переминались с ноги на ногу, били копытами, нервно фыркали, зато Мечта чувствовала себя как дома. Она прижалась мордой к боковой прорези и втягивала свистящий мимо воздух широко раздутыми ноздрями.

В Рашаркине они прихватили четверку родственников — не то двоюродных дедов и бабушек, не то еще кого-то — Майкл толком не понял, но все равно вынужден был уступить свое место в выгородке для сбруи и скорчиться позади широкого крупа Феликса, чтобы они могли кое-как устроиться, и прямо перед ним поднимались и опускались огромные, с суповую тарелку, копыта.

Задний пандус был опущен полчаса спустя, и деревянные двери открыты. К Майклу присоединилась парочка детей, его ровесников — и вдвое его ниже, как обычно бывало тогда, — и он догадался, что это еще какие-то дальние родственники, которых они подобрали, остановившись в очередной раз. Его не переставало изумлять, когда люди, которых он никогда не видел (или видел несколько лет назад, что в его возрасте сводилось к тому же), приветствовали его деда и бабушку ухмылками и улыбками, объятиями и хлопками по спине, а затем оказывались их братьями или сестрами. И то, что они выросли в том самом доме, который он называл своим, и уехали давным-давно — уехали на непреодолимое расстояние в сорок миль, а то и больше.

Муллан втиснулся в заднее стойло к Майклу и молчащим детям. (Они застенчиво посматривали на него, их праздничные платья уже украсились соломинками и брызгами навозной жижи. Девочки, которых можно не замечать). Во рту старика торчала погасшая трубка. Он обезопасился от толчков и раскачивания пердящего фургона, привалившись к массивному крупу Плутона. Вид у него был сердитый.

— В него весь свет набился, да еще с женами. Помяни мое слово, Майк, с таким грузом мы до Портраша не доедем.

Но они доехали.

Спереди донесся общий вздох, а солнечные лучи, косо падавшие в пропахшую лошадьми заднюю часть фургона, принесли с собой отдаленный шум и шипение, и еще — соленый запах, от которого пылинки словно веселее затанцевали в золотистом свете. Обе девочки внезапно начали подпрыгивать, встряхивая кудряшками. «Море! Море!» — кричали они нараспев. Майкл смотрел на них с отвращением, а лошади беспокойно задвигались, ловя ноздрями непривычный запах.

— Погляди-ка, Майк, — сказал Муллан, и мозолистая ладонь помогла ему приподняться с тесного, опасного пола и выглянуть в щель.