Иное утро

– Ага. Я бы и не поверила на самом то деле, – Тимия говорила абсолютную правду. Звонки звонками, но в нынешнее время верить каждой швали утверждающая что она из правительства не стоит. Особенно когда у тебя несколько нулей в банках, а новость о крахе вашей компании были по всем новостям. – Только вот…

– Да, знаю. На правительство не особо хочеться работать, но…

– Нет, нет, я о другом…

– Хотела что…– Макс остановился.

– Макс?

– Да тут смс пришло, давай чутка попозже поболтаем?

– Да, хор…

– Пока, – Макс положил трубку так и не дождавшись ответа.

На экране появился журнал звонков и красным мигал номер матери. Тимия мягко бросила телефон на кровать и продолжила одеваться.

Через полтора часа матери не было, и через два тоже, Тимия начинала беспокоиться. Она уже пожарила себе яичницы – съела ее, заварила чай – выпила его, часы показывали девять, а мамы все еще не было. Можно было конечно позвонить, но… слышать ее голос дважды в день это настоящая пытка. Пыткой стала. Раньше ведь она не была такой, и Тимия помнит это. Помнит как мама по вечерам готовила пироги, а папа читал газету. Только это все прошлое, а настоящее оно другое. Она теперь другая. И Тимия, и мама. Раньше, в детстве, Тимия не понимала что за теми мясными пирогами скрывалась боль, а за газетой желание. А после того как Марк погиб то это все стало явным. Мама изменилась после этого. Хотя может и стала самой собой, той железной девой из рассказов, ведь предпосылки к этой тиранической, жестокой и изредка перегибающей натуре были, просто они скрывались за правильным подбором инструментов для выпечки. Человек тридцать лет к ряду занимающий высокую должность в филармонии должен быть строгим ко всему. Даже к собственным детям. Но когда Марка не стало, все и вправду изменилось. Она будто перешла ту черту которая держала ее в мире людей, и стала той что контролирует каждый твой шаг.

Но Тимия уже не та девочка получающая ТОЛЬКО лучшие оценки, нет, она тоже другая и она тоже имела право измениться. Только как это объяснить собственной матери? Разговоры пусты для нее, ей важны действия. И Тимия действовала. Уехала в столицу, поступила на бюджет, заселилась в общежитие и поняла что не должна что-то доказывать матери. Поняла, но не приняла. Тот страх перед ее лицом с гримасой отвращения бьет по самооценке так же как и в детстве. Молчание от той что должна быть с тобой в любые трудности жизни – хуже любого скандала, а мама именно что такой человек который своим молчанием уничтожит. И ее лицо. И глаза на том лице могли снести тебя в самый кромешный ад из всевозможных.

Чаинки их дешевого заварного чая плавали в прозрачной кружке вверх и вниз, Тимия поворотила ложкой и они вновь начинали свой скучный танец.

Может мама вчера звонила чтобы сказать что не приедет сегодня? Тимия разблокировала телефон и навела список контактов. Дрожащий палец так и не смог нажать на кнопку вызова.

Ч2.

В коридоре раздался, знакомый каждому социально-отчужденному человеку, мерзкий звонок. По маме можно сверять часы, ибо они показывали точное 10:00, и как бы она не хотела позлить своим отсутствием и вроде как “опозданием” Тимию, но пришла минута в минуту. Впрочем может она и не хотела позлить, а вчера должна была об этом сообщить. Странно что не написала смс или сообщила в мессенджере, но да ладно. Дверь надо открыть как бы этого не хотелось.

Щелчок. Второй щелчок. Двери открываются. Входит монстр с двумя, на манер азиатских дам, заколками в пучке седых волос. Она ничего не говорит и лишь с всегда-грустной-миной проходит вперед.

– Привет, мама, я тоже рада тебя видеть, – сказала Тимия проводя мать взглядом.

– Да, да, дорогая, помоги мне снять пальто, – ответила мама. – Видела что на улице? Такой вьюги за последние десять лет не видела!

Как всегда беседа начинается по светски. Или по свински? С нее капает как с собаки намокшей. И воняет примерно так же. Хотя и тут нечему удивляться. Сколько у нее уже дома собак живет… семь? Восемь? На пятой чихуахуа Тимия перестала считать. Матери нужно кому-то давать свою “заботу”, хотя это отличная метафора ее детства. Про собак говорится как “дрессировка”, а для детей есть термин “воспитание”. Слава всем возможным богам что она принесла только их запах, паркет бы не перенес маленьких коготочков той большой крысы под кличкой “Бамбо”. Тимия со странными чувствами к нынешней обстановке подняла сзади меховый (только натуральный мех, Тимия!) ворот пальто.

– Просто невообразимо какая там пурга, дорогая. Просто жуть какая пурга!

– Тебе дать полотенце?

– Что за глупости? Ты ведь знаешь что это…

– Да, да, забудь.

– Что за тон юная леди?

Юная, да еще и леди. Отличное словосочетание для той у которой третий десяток уж скоро пойдет. Впрочем Тимия сама нарвалась на эту мину. В разговорах с матерью, и вправду. как на минном поле. Только одно слово, только один шаг…

Матушка сняла обувь и должна бы была пройти дальше, но теперь уже перешла в атаку сама, и остановилась возле картины, пристально всматриваясь в нее через свои круглые очки без диоптрий.

– Это что? – сказала она.

– Картина.