Иногда они умирают

Мог ли я подумать, обсуждая с Уолтом поездку в Кайлат, что буду сидеть здесь не в уютном кабинете с видом на заснеженные горы, вооружившись словарями и сборником местных легенд, а в грязной пещере, держа под рукой нож и напряженно прислушиваясь к грозным звукам, доносящимся снаружи.

Ночь шумела, шуршала, скрипела и подвывала за пределами нашего убежища. Я слышал ее сквозь мутный, тяжелый сон. Несколько раз мимо входа пробегал кто-то на мягких крадущихся лапах. Остановился возле трупа, шумно принюхался, стал с треском разрывать одежду на нем когтями, а потом вдруг взвизгнул и галопом помчался прочь, обиженно ворча. Тисса, тесно прижавшаяся ко мне во время этой громкой возни, тихо вздохнула и чуть отодвинулась.

– Звери, – донесся ее прерывающийся шепот. – Просто дикие, голодные звери.

Она зажгла еще одну свечу, словно этот робкий огонек мог оградить нас от кошмаров ночи.

Потом раздался далекий заунывный вой, к нему присоединился еще один тоскливый голос, сменившийся неожиданным кашлем и хихиканьем. Затем громко и грозно зафыркал эбо, мелкие камешки со стуком посыпались из-под его тяжелых копыт, звякнул колокольчик на косматой шее.

Потом все звуки начали отдаляться, и я провалился в глубокую темноту.

Тисса разбудила меня ровно через два часа, которые прошли как несколько мгновений. Молча стиснула ладонь холодной рукой, сжалась в комок на своей узкой подстилке, опустила голову мне на колени, поежилась и провалилась в неглубокий, тревожный сон. Остальные тоже спали. Или делали вид, что спят, лишь бы не видеть и не знать, что происходит вокруг. Что потом, уже днем, можно списать на долгий кошмар, вызванный холодом, усталостью и высотой, – все эти звуки, тени и шорохи. А особенно – черный неподвижный силуэт, стоящий у входа в разодранной трекинговой одежде, обильно залитой кровью, который можно было увидеть, если долго смотреть в темноту за пределами пещеры.

Я опустил руку на плечо Тиссы, пытаясь защитить ее от холода и страха. Но она переложила мою ладонь себе на щеку, потом закрыла ухо, чтобы не слышать угрожающего шелеста, звериных крадущихся шагов, невнятного шепота из темноты. И сразу же заметно расслабилась, задышала ровнее. Кира теснее прижалась ко мне с другой стороны – если бы не частое, затрудненное дыхание и не колышущаяся прядка, упавшая на губы, ее белое лицо казалось бы неживым.

Джейк и Дик, сидящие рядом с Тиссой, были похожи на два валуна, слившиеся со скалой. Неподвижные, темные, все сильнее остывающие без солнца. И мне хотелось толкнуть кого-нибудь из них, чтобы каменная пещера не поглотила их до конца.

Но я не двигался с места, вслушиваясь в темноту, которая теперь не таила угрозы, лишь беззлобно пугала.

А потом в какой-то миг понял, что ночь больше не выглядит непроглядно-черной. С трудом, но я уже мог различить веревку, лежащую поперек входа, силуэты приземистых кустов рододендрона на краю обрыва.

Подождал еще немного, когда рассвет наберет силу, и стал будить спутников. Они поднимались с трудом, ворча и огрызаясь, раздраженные друг на друга и на меня.

– Вызовите мне такси из Ферче, – бормотал Дик, держась за поясницу.

– И чашку кофе в постель? – мрачно осведомился Джейк, массируя затекшую ногу.

– Было бы неплохо, – едва слышно ответил тот, заталкивая в боковой карман рюкзака свою туристическую пенку.

– Ты, кажется, мечтал преодолевать трудности, – усмехнулась Тисса, пытаясь привести в порядок растрепанные волосы. – Вот и преодолевай.

Тренер не ответил, чихая, сморкаясь и отплевываясь.

– Если после этой прогулки, Райн, у меня заболят суставы, – продолжил между тем Джейк, – я вычту из вашего жалованья половину.

– Кира, ты как, идти сможешь? – спросил я девушку, не обращая внимания на брюзжащих мужчин.

– Да, – ответила она, с ненавистью оглядывая пещеру, встала, поморщилась от боли в одеревеневшем теле. – Хочу уйти отсюда как можно быстрее.

Серый утренний свет растекался по ущелью. Вершина Седого Старика уже ловила белым заснеженным острием первые робкие лучи солнца. Но у ее подножия еще лежала глухая тень. Ночные призраки спешили убраться прочь. Небо, пока еще плоское и тусклое, постепенно приобретало глубину и яркость. В густых кустах боярышника начала несмело почирикивать птица, которую местные жители называли кальчундра. Но пока еще в ее голосе не было слышно мелодичных, радостных трелей.

Дыхание ледников заглушало запах тления, ползущий от мертвого тела, лежащего в отдалении от пещеры в луже засохшей, побуревшей крови. Одежда на нем кое-где была порвана когтями зверей, в дырах виднелись куски выеденной плоти. Головы Раджа на камне не было.

– И где она? – спросил Джейк, обозревая окрестности.

– Улетела, – нервно хмыкнул Дик.

– Наверное, звери унесли или птицы, – сказала Тисса, стараясь не смотреть на убитого.

– Небось гид пришел сюда ночью и забрал свою голову? – продолжал изощряться в остроумии тренер.

Кира, держась за мою руку, сделала несколько шагов, поморщилась, но кивнула в ответ на мой внимательный взгляд:

– Дойду.