Иногда оно светится (СИ)

Штуковина оказалась очень кислой и острой, вдобавок такой пряной, что у меня на глазах едва не выступили слезы. Возникло такое ощущение, что я съел полкилограмма смеси из разнообразных специй.

— Кхм… Ммм… Да. Отлично, — с трудом сказал я, переводя дыхание, — Это из журналов?

— Да, — сказал он с гордостью, — Я приготовил почти точно по рецепту, это ваш герханский мясной луккум.

Правда, к нему должен идти соус из ростков какого-то растения, которого у нас не было…

— А. Точно, узнаю, — я торопливо влил в себя бокалл вина чтобы исчезло жжение во рту. В желудок словно сбросили миниатюрную атомную бомбу и теперь там шла реакция ращепления, — Ужасно вкусно. И вот это… Это что?

— Ты не узнаешь?

Кажется, я был близок к провалу.

— Я давно отвык от родной кухни, — пробормотал я, наливая себе еще вина, — Разве все упомнишь…

— Это герханская запеканка с пикантной начинкой.

Я с готовностью схватил ее, это было что-то вроде мягкого шарика из плотного теста, размером с яйцо гребешка, и положил в рот целиком.

— Вкусно, да?

Наверно, у меня был странный вид.

— Линус!

— У?

— Вкусно?

— Умн… кхм… Угу.

— Что-то не так? — подозрительно спросил он, глядя на меня.

Я постарался всем своим видом выказать восторг и показать, что вкуснее я ничего в жизни не ел. То, что

Котенок назвал герханской запеканкой, оказалось действительно с пикантной начинкой. Кисло было настолько, что язык сделал несколько попыток завязаться узлом.

Я изобразил на лице восхищение, граничащее с блаженством, одновременно пытаясь набрать хоть немного воздуха.

Но обмануть Котенка оказалось тяжело.

— Тебе не нравится. У меня все получилось не так, да?

— Дело не в том, что не так, — дипломатично сказал я, — Просто я не привык к такой еде. Может, проще сделать обычный салат или открыть консервы? Рядом с тобой я готов съесть и сырой коралл, малыш.

Котенок опустил плечи. Пришлось поцеловать его чтобы он немного ожил.

— Я хотел сделать чтоб тебе было приятно.

— Ты уже сделал, — сказал я серьезно, — Честно. и для этого вовсе не надо было готовить для меня деликатесы.

— Ли-и-иинус…

Он придвинулся ко мне, но за секунду до того, как наши губы наконец встретились, снаружи что-то резко заскребло по стеклу.

— Это… — начал было я, но не успел закончить.

Полог взметнулся, в комнату влетело что-то большое, белое, отчаянно шумящее и издающее скрипящие звуки. Я не сразу сообразил, что это был обычный гребешок, очумевший от того, что ударился в темноте о купол и напуганный занавеской, в которой едва не запутался. Котенок оказался на ногах мгновенно, он тоже не ожидал такого наглого и бесцеременного вмешательства в наш романтический вечер.

Гребешок пронесся почти над самым столом, сшиб какую-то тарелку и та, зазвенев по полу, наткнулась на вычислительный блок и тот час превратилась в россыпь осколков. Птица, даже не заметив этого, заложила лихой вираж и стала носиться по комнате, не замечая запахнутого пологом выхода.

— Котенок, стой! — крикнул я, но было уже поздно.

От ярости лицо его побелело, вырвав свою руку, он попытался перехватить очумевшего гребешка в воздухе, но тот в последнюю секунду сменил курс и Котенок, сломав мимоходом стул, упал на пол. Со скоростью дикой рыси он вскочил, зацепившись подолом платья за острый угол аккумулятора, ткань распоролась, обнажив его ноги почти до самых бедер. Но он этого, кажется, даже не заметил. В его руке появился меч — тот самый кайхиттенский клинок, я даже не успел заметить, откуда он его взял.

— Сволочь! — крикнул Котенок, бросаясь с мечом на гребешка, который, увидев и оценив опасность, бросился в противоположную сторону.

— Стой! — заорал я, — Осторожно!

Удар пришелся по стеклу, оно выдержало, но лезвие отскочило и начисто отрубило угол стола, возле котого я стоял. Вместе с ножкой. Старый кухонный стол стал тут же крениться, по его поверхности заскользили тарелки. Я едва успел подхватить его, но потерял момент — и Котенок, избежав моей хватки, устремился в погоню, размахивая своим оружием и извергая поток брани на неизвестном мне наречии, в котором удавалось уловить лишь отдельные кайхиттенские и имперские слова далеко нелестного свойства. Кажется, таких комплиментов не удавалось удостоиться даже мне…

— Осторожней, че…

Гребешок метался под самым куполом, очумело пытаясь найти выход, по пятам его преследовал Котенок, похожий в своем развевающемся платье на призрака. Гребешок уходил от ударов, не столько из-за природной ловкости, сколько из-за того, что не видя стекла, бросался раз за разом на купол и отлетал в сторону. Котенок забыл про все на свете, горячее дыхание погони совершенно ослепило его.

— Черт! — крикнул я, когда лезвие пронеслось в полуметре от моей макушки, — Да прекратите вы! Котенок!

С таким же успехом я мог уговаривать шторм успокоиться.