Иногда промелькнет

Но с каким упоением многие предаются иллюзорности, при этом ещё бешено соревнуясь между собой… претендент номер один, претендент номер два… на встречу с дядей-дипломатом. С тайной усмешкой я смотрел на моих конкурентов… мой собственный путь был для меня покрыт непроницаемой тьмой — но их путь я прозревал до конца («Дядя-дипломат придёт на похороны, а если сам к тому времени умрёт, пришлёт заместителя»). Бедная Людочка! Как мало осталось места собственно ей! Но куда же деваться и ей от роли скромно-кокетливой племянницы известного человека… тут уж неважно, что, собственно, у неё на душе… всё уже замётано! «Ты, Людмила, уже взрослая девушка, можешь и сама выбирать… между Аликом и Эдиком». Нет — всюду жизнь, и тут — тоже жизнь!.. но в такой жизни предпочитаю быть отстающим. Да — украсть счастье можно только у воров (в домике на болоте), а здесь можно лишь заслужить! Но — что?!

Может быть, Людочка и вырвется… но — куда? В домик на болоте? Не приведи господь! Скорее, пусть возвращается к маме с папой — искренне говорю… но сам почему-то иду не туда.

Ноги несут меня к моему однокласснику — второгоднику Краснову. Он единственный среди моих благопристойных приятелей, который может летать… и главное — не летать, а падать… оказываясь там, где без его помощи я никогда не окажусь!

С нетерпением я гляжу, как он неторопливо, словно издеваясь надо мной, парит утюгом свои чёрные брюки.

«Ну… чего ты?.. может — никуда не пойдём? Надоело!» — зевает он.

— То есть как это не пойдём?! — внутренне восклицаю я.

Я с негодованием смотрю на него. «Ну почему, почему в жизни всё так: тот, кто может, тот уже не хочет?» Достаточно, видно, одного лишь сознания, одного лишь воспоминания… а мочь снова и снова, доказывая что-то кому-то… зачем?!

— Ты что делаешь?! — воплю я, с ужасом видя, что Краснов, выключив утюг, включает паяльник.

— Да тут… гетеродинчик один придумал, — небрежно произносит он и ставит на стол цинковое шасси с торчащей разноцветной радиосхемой.

Да, увы! — больше всего Краснов, этот балбес, любит собирать радиоприёмники… Может — а любит — собирать приёмники! Ну что за люди? — и начинаю метаться по его крохотной комнатке… А может, Краснов догадывается, что он мне нужен лишь в качестве тарана, и поэтому не согласен?

— Пожалуйста — как хочешь… мне тоже на фига это надо? — я как бы лениво сажусь, но душа клокочет!

Ведь я же своими глазами видел, не привиделось же мне это в эротических грёзах — как в маленькой тёмной комнатке на улице Конной красивая, пленительно-пышная блондинка пыталась всячески его удержать, робко, но настойчиво как бы приглаживала его к дивану — однако он, непокорно мотнув своей брюнетистой головой на длинной шее, взял лежащую на стуле гитару и стал небрежно на ней тренькать (играть-то он не умел) — он именно демонстрировал, что даже это дурацкое треньканье ему интересней того, чего добивается от него красавица-хозяйка! Потом он совсем вырвался из её обнажённых, ослепительно белых рук и снова мотнув головой, своей разболтанной походкой, лениво поводя челюстью слева-направо, направился к выходу. Она вышла и на улицу!.. И после этого в подслеповатой комнатке паять, воняя канифолью, очередной бессмысленный приёмник?! Вот уж действительно — не понимают люди своего счастья!

— Та… на Конной… вроде ничего была! — небрежно произношу я. Нет уж — я чётко уверен, что Краснов сделает своё дело в моей жизни! А подождать… ну что ж… можно и подождать! Я чётко понимаю свою роль на сегодняшний день… да — подмастерья терпеливы, но хитры! Что ж делать — тут Краснов сильней, но зато в школе, чинно беседуя с интеллектуалами, я лишь коротко, но приветливо ему кивну — и повернусь к интеллектуалам с миной, обозначающей: «Ну что же делать… он же учится в нашем классе!» Вежливость, корректность, дружелюбие по отношению ко всем — главные признаки современного интеллигента. За этим последует какая-нибудь цитата из Оскара Уайльда, которая ясно покажет интеллектуалам, что я с ними, а отнюдь не с этим. Но я не так глуп, чтобы проводить с интеллектуалами и вечера!