ИНОЙ ПУТЬ

Англия открыла эру широкого предпринимательства в Европе в 1862 г., когда парламент постановил, что любое зарегистрированное предприятие может иметь форму акционерного общества с ограниченной ответственностью. С этого момента в Англии начались заметный рост заработков и постепенное падение цен на товары и услуги, причем в такой степени, что жизненный уровень рабочего класса во второй половине XIX в. вырос на 100% [C.R. Fay, Great Britain from Adam Smith to the Present Day: An Economic and Social Survey (New York: Longmans, Green, 1928), p. 397].

Таким образом, постоянные нападки парламента на привилегии, предоставляемые исполнительными органами власти, конкуренция между судами и расширение теневого сектора стали причиной того, что монополии постепенно лишились правовой защиты. К концу XIX в. почти все население имело свободный доступ к собственности и предпринимательству. По мере того, как меркантилистские законы постепенно теряли силу, признаваемое всеми обычное право укреплялось. Новые законы давали гражданам свободу делать что угодно — не в ущерб другим, гарантировали доступ к частной собственности и право на ее защиту судом.

Первая из этих свобод означала, что люди могли заводить свое дело и использовать собственные таланты для своей пользы. Вторая означала, что создатели богатства вправе пользоваться плодами своего труда и инвестиций, не боясь прямой или косвенной экспроприации, не боясь узаконенного произвола.

Обычное и контрактное право укрепились. Поскольку меркантилистские законы теряли силу, а конкуренция между судами мешала их применению, ценность контрактов стала возрастать, и за неимением других возможностей суды взяли ориентацию на них. Так англичане постепенно получили средства для добровольной кооперации, — право на частную собственность, на заключение контрактов и на создание предприятий. Даже география Англии была неблагоприятна для меркантилизма. Островное положение затрудняло борьбу с ввозом контрабанды по морю, поэтому английской промышленности приходилось оставаться конкурентоспособной. Более того, ее географическое соперничество с Ирландией и Шотландией дало последним возможность просто отказаться от исполнения английских законов, ставивших их в ущербное положение. Меркантилистская система не долго продержалась и в сельской местности, где не было особых стимулов следовать правилам, выгодным лишь гильдиям и монополиям в городах.

Наконец, из–за постоянного соперничества местных властей за привлечение новых промышленных производств в свои районы, чрезмерное регулирование оказывалось просто нереализуемым.

Неприятие перераспределительной власти государства возросло, когда противоборствующие фракции увидели, что социальные волнения утихают по мере деполитизации экономики и упрощения правил; людям развязали руки, и их энергия направилась не на борьбу с государством, а на производительный труд.

Франция: первое насильственное решение Сопровождавшийся крайними формами насилия переход Франции к рыночной экономике резко контрастирует с относительно мирной английской эволюцией. Хотя Французская революция открыла путь к переменам, она не либерализовала французскую экономику: потребовалось много десятилетий и много перемен, прежде чем французы добились определенного равенства экономических и социальных возможностей. Наполеон не уничтожил меркантилистскую систему полностью, но до какой–то степени демократизировал доступ к предпринимательству, дав всем французам равенство перед законом. В XIX в. Франция постепенно перешла от меркантилизма к рыночной системе.

Рейд утверждает, что насильственность французской революции была прямо пропорциональна жестокости предшествовавшего меркантилистского режима. С этой точки зрения ни одна европейская страна, за исключением, пожалуй, России, не иллюстрирует лучше крайности меркантилистской политики в XVI, XVII и XIX вв.

Система монархического управления и регулирования, существовавшая во Франции, была настолько обструкционистской, подавление внелегальной деятельности — настолько жестоким, а отсутствие представительных институтов — столь очевидным, что насилие оказалось просто неизбежно. Другие писатели придерживаются взгляда, что законы и правила во Франции были не более ограничительными, чем в Англии, но эффективный полицейский и административный аппарат Франции заставлял народ дорого платить за любое нарушение меркантилистских законов.

К концу XVIII в. стало ясно, что французский меркантилизм разорил страну, сковал умение и любовь к труду ненужными законами. Негодование против небольших, но очень заметных групп богатых дворян и буржуа росло.