Иной смысл

Стас замер, не желая верить услышанному, но поздно — поверил еще до того, как Алфеев заговорил, еще до того, как поссорился с Аликом, поверил тогда, когда сообщили об отводе прокурора и автокатастрофе, в которую попала судья. Его враг не собирался больше давать молодому человеку шанс выбраться и средства для достижения своей цели не выбирал.

— Как это случилось? — тихо спросил он, когда пауза и ожидание Женьки стали совсем невыносимыми.

— Ограбление. Он шел по набережной, разговаривал по мобилу. К нему подбежал какой-то парень, выхватил мобил, толкнул и бросился бежать. Алик не удержал равновесия и упал на проезжую часть, прямо под грузовик. Под колеса не попал, как ни странно, но его очень сильно ударило, он сломал позвоночник… в общем, врачи «опасаются делать положительные прогнозы», но и не говорят, что все совсем плохо. Черт его знает, что это значит в переводе на человеческий язык…

— Это все из-за того, что он ввязался в это дело, — безжизненным голосом сказал Стас. — Я же предупреждал, еще после смены судьи и прокурора. Я говорил, что до него доберутся.

— Он хотел тебя защитить… — робко вставил Женя, но Ветровский тут же его оборвал:

— Хотел. И даже защитил. И где он теперь? Все, с меня хватит. Я…

— Стас, мы поговорили — Саша Годин заменит Алика, он неплохой юрист, хоть и не такой обаятельный, как Алик, но…

— Нет. — Бледный, как смерть, он поднял голову, посмотрел на друга в упор: — Я отказываюсь от другого адвоката, и навязать мне его силком вы не сможете. Достаточно одного аарн, пострадавшего из-за меня.

— А кто из нас будет аарн, если мы оставим тебя в беде?

— А кого вы делаете из меня, заставляя принимать такие жертвы? Нет, Жень. Я не хочу, чтобы Саша тоже попал под грузовик. Мне более чем достаточно одного пострадавшего. В конце концов, я могу защищать себя сам. Самое главное Алик уже сделал, от полного п…ца он меня спас, с покушением ничего не сделать, а по мелочи я как-нибудь и сам отбрешусь. В конце концов, мы обсуждали с ним линию защиты, я знаю, что и как говорить. Я справлюсь. И я не хочу, чтобы кто-нибудь еще пострадал. Все. Хватит.

— Но тебя посадят…

— Женя, меня и так посадят! — взорвался Стас. — Сетевое покушение — все, конец! Его не опровергнуть!

— Алик говорил, ты знаешь, кто тебя подставил, — неожиданно сказал Алфеев.

— Алик ошибался, — холодно ответил Ветровский. — Меня никто не подставлял специально, я влип по собственной глупости, и только. Кто виноват на самом деле, я понятия не имею. Алик напутал — я говорил только, что знаю, кто подставил меня в институте, но об этом я тоже говорить не буду — знаю я вас, натворите глупостей во имя справедливости.

— Стас, ты лжешь. — Женя сказал это так тихо, что Стас сначала не был уверен, что правильно расслышал. — Ты же мне лжешь. Все ты знаешь, но почему-то не говоришь. Ладно, это твое дело, тебе решать. Я не Алик, я не умею грудью на амбразуру. Зато я терпеливый и въедливый. И я раскопаю, в чем тут дело.

— Ага, Алик говорил то же самое. — Ветровский тяжело вздохнул. — Вот когда последний раз ко мне приходил — тогда и говорил. А потом его толкнули под грузовик. Или ты и правда веришь, что это все совпадения? И отстранение неспособного противостоять Алику прокурора, и автокатастрофа дружелюбно настроенной судьи, и то, что случилось с Аликом… Ты думаешь, это случайность? За все эти «случайности» кто-то очень хорошо заплатил, поверь мне. И лучше в этот клубок не лезть.

— Ага. Я не полезу, а ты отправишься в тюрьму на десяток лет. И останешься там до самой смерти, как водится.

— Жень, ты что, не понимаешь? — Стас глубоко вдохнул, вспоминая слова Инги: «Чтобы действительно убедительно солгать, надо поверить в то, что твоя ложь на самом деле — правда».

— Не понимаю. — Взгляд Алфеева был уставшим и почему-то виноватым.

— Кто-то очень хочет меня устранить. Меня и Орден. Чего стоит одна только эта история с фотографиями и голографиями, которых никогда не существовало. И если я каким-то волшебным образом ухитрюсь избежать тюрьмы, через два дня после освобождения меня собьет флаер, или убьют грабители, или я оступлюсь и упаду под метропоезд, или вывалюсь спьяну из окна своей комнаты… вариантов множество. Сейчас тюрьма для меня будет защитой. Там я буду в гораздо большей безопасности, чем на свободе. Я сделаю все, чтобы получить минимально возможный срок, но рисковать еще кем-то я не могу. Понимаешь?

— Из тюрьмы не выходят…

— Это распространенное заблуждение! Я когда-то жил в трущобах… я знал там одного парня, который отсидел и вышел. У него был срок год, он просидел пять лет — но только из-за своего характера.

— А у тебя, можно подумать, характер весь белый и пушистый! — фыркнул Алфеев.