Иной смысл

Регенерация шла чертовски медленно — не было ни сил, ни энергии. Коста вымотался до предела еще за те несколько часов, что бесился в воздухе, наслаждаясь свободой, а ведь с этого все только началось!..

Прошло минут пятнадцать, и Крылатый решительно поднялся на ноги, подхватывая так и не пришедшую в себя Катю. Удерживая ее одной рукой, осторожно вынул из ладони девушки волнистый клинок, который она так и не выпустила, переложил в сумку, мимоходом поразившись: падала с двадцатипятиэтажного здания, а сумочку ухитрилась не уронить. Осторожно перекинул Катю через плечо — так, чтобы не задеть крылом, — оттолкнулся от земли, заставляя себя не чувствовать пронзившей переломанные ноги боли, и взлетел.

Он помнил, что Годзальская жила недалеко отсюда, помнил направление и внешний вид улицы, и этого было вполне достаточно. Теперь надо только ровно взмахивать крыльями, ловить потоки, планировать, когда возможно, — и он доберется. Оставит девушку в ее квартире, возьмет что-нибудь в холодильнике, потом заберется на чердак, съест, что удастся найти, и отлежится часа три — чтобы хватило сил добраться до укрытия. Там уже можно будет и насытиться, и полностью восстановиться.

Вот и знакомая улица, и памятный дом. Вон перекресток, у которого он оставил в прошлый раз флаер. Окно спальни, через которое дважды сбежал: первый раз неудачно, второй — с твердой решимостью никогда больше не приближаться к этому дому.

Оглядевшись, Коста приземлился у парадной. На ощупь нашел в Катиной сумочке брелок с картой и ключами, приложил магнит к считывателю — дверь отворилась. Быстро прикрыл за собой тяжелую металлическую створку, метнулся к лифтовой платформе — лишь бы никто не зашел и не вышел сейчас, он чувствовал, что уже не сумеет их прикрыть!

От входа раздался характерный писк: кто-то открывал дверь. Крылатый наугад мазнул по сенсорной панели лифта и с облегчением почувствовал, как платформа мягко толкнулась под ноги. Этажа он не помнил — пришлось перебирать, и с третьей попытки Коста угадал. Минуту заняла возня с ключами и картами — дверь в квартиру Годзальской проектировали откровенные параноики.

Наконец последний замок поддался, и Коста с облегчением ввалился в прихожую. Быстро запер за собой двери, поддавшись минутному порыву, скинул сапоги, не выпуская девушку, прошел в комнату и осторожно положил ее на кровать.

И замер, не в силах отвести взгляд, не в силах убрать ладонь, не в силах скинуть ее пальцы со своего запястья.

Ресницы Кати дрогнули. Крылатый дернулся — но не успел. Серые глаза смотрели внимательно и строго.

Руки обвились вокруг его шеи.

— Я тебя не отпущу.

Дежавю накрыло с головой. Все точно так же, как тогда, словно и не было этих года, трех месяцев и двенадцати дней. Все точно так же, но сегодня он обязан уйти — или не сможет уйти уже никогда.

Коста дернулся, вырываясь из девичьей хватки, шагнул назад, лихорадочно соображая, что надежнее — справиться со всеми замками дверей или прыгнуть, добраться до окна и вырваться из страшной ловушки.

Его подвел кот. Откормленный до безобразия огромный котяра, бесстрашно подкравшийся к странному существу и невольно подставивший роскошный хвост, на который Коста предсказуемо наступил. Не привыкший к такому обращению зверь зашипел и впился в босые ступни Крылатого всеми десятью когтями передних лап. Коста дернулся, оступился, неловко взмахнул крылом, пытаясь удержать равновесие, — жалобно зазвенела, рассыпаясь осколками, расписанная вручную хрустальная ваза, — и рухнул на спину, едва сдержав рвущийся с губ стон.

Катя вскочила, бросилась к нему, сразу замечая многочисленные следы крови на коже, еще не успевшие полностью затянуться красноватые рубцы, снежную бледность и неестественную худобу.

— Что с тобой? — быстро спросила она, опускаясь рядом на колени. — Как тебе помочь?

Он задержится совсем ненадолго. Буквально на несколько минут. Чуть-чуть подкрепит силы, чуть-чуть придет в себя, совсем немного — и уйдет, и никогда больше не вернется.

— Мне нужно поесть. Чего угодно, лучше всего мяса, — хрипло ответил Коста, ощущая себя полным идиотом, нет, хуже — бестактным эгоистичным придурком.

А Катя, казалось, больше всего ждала чего-нибудь именно в таком духе.

— Ты сможешь встать? Хотя нет, лучше лежи, я сейчас принесу… — Она вскочила, кинулась к двери, но замерла в проеме, резко обернулась: — Обещай, что не сбежишь.

— Не смогу. — Он попытался улыбнуться. Поймал ее взгляд и пояснил: — Сбежать не смогу.

— Обещай. — Она не отводила взгляда, не шевелилась, кажется — даже не дышала.

И Коста сдался:

— Обещаю.

Катя прекрасно понимала, что на самом деле должна сейчас: во-первых, валяться в полуобмороке, во-вторых, находиться в шоковом состоянии после пережитого, в-третьих, до дрожи бояться всего и вся, и, наконец, в-четвертых — хотя бы трезво оценивать происходящее и адекватно реагировать. Вместо всего перечисленного она думала сейчас только об одном — найдется ли что-нибудь поесть в холодильнике, ну хоть что-нибудь, не говоря уже о мясе!