Иной смысл

Повисло тягостное молчание. Потом Женя неуверенно кивнул.

— Мы понимаем. И принимаем твое решение. Но только после того, как будут исчерпаны все средства, хорошо?

— То есть как только будет вынесен приговор. Апелляции не будет — я не являюсь официально гражданином страны, и для меня не предусмотрены права граждан. Мне даже адвоката не выделили.

— Твоим адвокатом буду я. — Алик первый раз за весь разговор улыбнулся. — На самом деле, у нас есть план… но о нем нельзя здесь говорить. Стас, мы ничего не можем обещать. Но мы сделаем все.

— Ветровский, оглох? Быстро на выход! — Для пущей убедительности конвоир на мгновение дал слабый разряд на ошейник. Неприятно, но терпимо.

Конечно же. Сегодня суд. Вот куда его ведут…

Стас тяжело поднялся на ноги, покорно завел руки за спину. Привычно щелкнули наручники.

Зал суда казался очень просторным, невзирая на небольшие размеры, — быть может, из-за того, что большая часть скамей пустовала, присутствовало от силы человек пятнадцать. Знакомых лиц почти не было — только Алик, Женька и Инга. «Ее-то они зачем притащили?» — мелькнула и тут же скрылась ненужная мысль. Рядом с Алфеевым сидела сухопарая дама лет пятидесяти, с длинными седыми волосами, уложенными в сложную прическу. Она перелистывала бумаги, время от времени показывая Жене какие-то конкретные места. Гонорин занимал место адвоката за небольшим столом, стоявшим рядом с клеткой обвиняемого. Стас бросил взгляд на стопку листов перед ним — через крупную решетку открывался достаточный обзор. На верхнем листе красовались несколько карикатур — на судью, полную и высокую женщину преклонного возраста, на прокурора — ее ровесника, наоборот, худощавого и низкого, на секретаря суда — девушку из анекдотов про блондинок, с грудью четвертого размера и килограммом косметики на лице, и на Алфеева. Между рисунками в беспорядке виднелись строчки — наброски стихов вперемешку с номерами статей из Уголовного кодекса, крупными буквами — ФИО судьи и прокурора: Алик имел привычку путаться в именах и фамилиях.

Почувствовав взгляд Ветровского, новоявленный адвокат чуть сдвинулся, позволяя тому разглядеть вторую половину листа. Там крупными буквами было написано: «Все получится!» — и стояли подписи всех тех, кто остался. Всего шесть подписей… целых шесть подписей.

— Встать! Суд идет! — Фраза, не изменившаяся и после Катастрофы. Равно как и некоторые атрибуты, например судейский молоток.

Фамилии и имена-отчества, должности, перечень прав, перечень обвинений — теперь уже официальный. Отчет о проделанной следственной работе. Обвинительная речь прокурора. И, наконец, речь адвоката.

Алик поднялся со своего места, поправил костюм. Окинул взглядом зал, улыбнулся судье, незаметно подмигнул секретарю.

— В первую очередь я хотел бы, чтобы многоуважаемый суд изменил список обвинений, выдвигаемых в адрес моего клиента.

— Протестую! — подскочил прокурор.

— Протест отклоняется, продолжайте.

— Так вот, я предлагаю господину прокурору, извините, забыл его фамилию, отказаться как минимум от обвинения моего клиента в подрыве государственных устоев. Хотя бы для того, чтобы не превращать многоуважаемый суд в фарс.

Прокурор снова вскочил, но Гонорин не дал ему раскрыть рот.

— Госпожа судья, посмотрите на моего клиента. Ему восемнадцать лет. Он круглый сирота. Он отлично учится в институте, работает, помогает деньгами городским больницам, за свой счет покупает лекарства для тяжелобольных пожилых людей, о которых не могут позаботиться их дети и внуки.

— А также детским домам, с известной целью, — вставил прокурор.

Взгляд Алика стал серьезным.