Иной Сталин. Политические реформы в СССР в 1933-1937 гг.

«…Отпуск мой кончается в конце этого месяца. Мне, конечно, очень хотелось бы получить какую-нибудь работу в Москве, но если это нельзя, то согласен остаться работать здесь.

…Если бы ЦК назначил меня уполномоченным ЦИК по обеим группам курортов, а нынешних уполномоченных моими замами, было бы удобнее и лучше. Работа от этого выиграла бы в смысле проведения единообразных мер в деле благоустройства этих курортов и лучшего использования кадров.

Все это пишу Вам для сведения и сообщаю, что возьму любую работу, на какую ЦК направит меня»[10].

Ежов письмо Енукидзе получил 13 мая и сразу же направил Сталину, сопроводив припиской: «Так как из его заявления видно, что его отпуск на днях кончается, прошу разрешения вызвать его для допроса по ряду вопросов». Сталин почему-то проигнорировал просьбу Ежова и наложил резолюцию: «Молотову, Кагановичу и другим. Освободить т. Енукидзе от обязанностей предЦИК Закавказья и дать ему пост уполЦИК СССР по Минералводской группе, оставив группу Сочи за т. Метелевым». В тот же день ПБ утвердило предложение Сталина опросом (в нем приняли участие Ворошилов, Молотов, Каганович, Орджоникидзе, Андреев)[11].

Таким решением узкое руководство и лично Сталин вынуждены были опровергнуть содержание собственного же «Сообщения ЦК», признать, что Енукидзе действительно был избран председателем ЗакЦИК, а не одним из председателей. Да еще пойти навстречу Авелю Сафроновичу, назначить его на ту самую должность, которой он столь настойчиво и даже убедительно добивался. А две недели спустя Ену кидзе вернулся в Москву не для дачи показании в КПК, а для участия в пленуме ЦК.

6 июня, на второй день работы пленума, с предусмотренным повесткой дня докладом «О служебном аппарате секретариата ЦИК Союза ССР и товарище А. Енукидзе» выступил Ежов. Выступил весьма своеобразно, далеко отойдя от конструкции и содержания недавнего «Сообщения ЦК».

Начал Ежов, и, как оказалось, далеко не случайно, с напоминания о выстреле в Смольном, чтобы сразу же задать необходимый тон, привлечь внимание собравшихся к главному.

«При расследовании обстоятельств убийства товарища Кирова в Ленинграде, — заявил Ежов, — до конца еще не была вскрыта роль Зиновьева, Каменева и Троцкого в подготовке террористических актов против руководителей партии и советского государства. Последние события показывают, что они являлись не только вдохновителями, но и прямыми организаторами как убийства товарища Кирова, так и подготовлявшегося в Кремле покушения на товарища Сталина».

Только затем Ежов сообщил о «последних событиях». О том, что НКВД «вскрыл пять связанных между собой, но действовавших каждая самостоятельно террористических групп», и уточнил: «Все они представляли собой единый контрреволюционный блок белогвардейцев, шпионов, троцкистов и зиновьевско-каменевских подонков. Все эти озлобленные и выкинутые за борт революции враги народа объединились единой целью, единым стремлением во что бы то ни стало уничтожить товарища Сталина».

Так впервые официально и безапелляционно бывшие вожди внутрипартийной оппозиции и их сторонники были объявлены контрреволюционерами, врагами народа, сознательно объединены с белогвардейцами, противопоставлены отнюдь не большинству партии, а только Сталину. Причем не как его идейные противники, имеющие свои взгляды на то, какими должны быть курс ВКП(б) и политика Советского Союза, а как заговорщики, террористы. Для подтверждения этого тезиса и послужило «Кремлевское дело», якобы широко разветвленное, далеко уходящее за пределы Кремля.

«Часть (заговорщиков — Ю.Ж.), — продолжил Ежов, — все свои планы строит на организации покушения вне Кремля, для чего собирает сведения и ведет наблюдение за маршрутами поездок товарища Сталина, узнает, где он живет за пределами Кремля, в какие часы больше всего выезжает, и, наконец, ищет удобного случая для организации покушения на Красной площади во время демонстрации. Другая часть главную ставку ставит на организацию покушения в самом Кремле, в особенности рассчитывая и добиваясь проникнуть на квартиру к товарищу Сталину». Вот тут-то Николай Иванович напрямую связал «террористов» с бывшим секретарем ЦИК СССР. «Свой план проникновения на квартиру к товарищу Сталину, — сказал он, — они строят на использовании личных связей с т. Енукидзе и с его приближенными, наиболее доверенными сотрудниками».