Иной Сталин. Политические реформы в СССР в 1933-1937 гг.

Весьма возможно, «Директива» потребовалась прежде всего как четкое, однозначное указание новому наркому внутренних дел Ежову, против кого же необходимо направить в первую очередь всю карательную систему подведомственного ему теперь НКВД. Нельзя исключить и того, что требуемая расправа с троцкистами и зиновьевцами должна была окончательно и бесповоротно устранить с политической сцены страны не только очевидных, реальных, но даже и весьма проблематичных, лишь потенциальных противников начавшейся реформы. Сделать таким образом просто невозможной любую, даже в предельно узком кругу ссыльных, критику проекта новой конституции, особенно с позиций марксизма-ленинизма, позиций Октября. Л такую вескую и аргументированную, убедительную для любого члена партии, серьезную критику, со ссылками на классические труды Маркса, Энгельса, Ленина, можно было ожидать лишь от тех, кто действительно глубоко изучил марксизм-ленинизм. Знали же его по-настоящему тогда немногие, главным образом те, кого и называли «контрреволюционными троцкистско-зиновьевскими элементами».

Но помимо таких объяснений есть и еще одно. Выражается оно в решении ПБ, вряд ли случайно принятом в тот же день, 29 сентября, о возобновлении приема в ряды ВКП(б) с 1 ноября текущего 1936 г.[327] Впервые оно было внесено на рассмотрение членов ПБ еще 27 июня, то есть сразу же после пленума ЦК, на котором так откровенно холодно, даже враждебно приняли и доклад Сталина, и текст проекта новой конституции.

Полное совмещение во времени двух только внешне выглядевших предельно противоположными друг другу решений — о расправе с троцкистами и зиновьевцами и о возобновлении прекращенного еще в 1932 г. приема новых членов и кандидатов в члены ВКП(б) — на деле означало всего лишь два способа решения одной и той же задачи: создание принципиально новой партии, хотя и сохранявшей (надолго ли?) прежнее название. На то, что это будет совершенно новая партия, указывало слишком многое: и начавшаяся тогда же разработка партийной программы, порученная тем, кто готовил текст новой конституции, и оценки, которые уже были даны Сталиным партийной верхушке — партократии, и статистические данные… Особенно последние.

Вспомним. К маю 1936 г., всего за четыре года, из ВКП(б) в процессе чистки и обмена партбилетов были исключены: по данным, приведенным Ежовым на июньском пленуме, — 200 тыс. человек[328]. Маленковым в докладе на совещании в МК 23 апреля названа иная цифра — 306 тыс.[329]. Другими словами, из партии, насчитывавшей чуть более 2 млн. членов и кандидатов в члены, «вычистили» от 10 до 15% в основном за чисто формальные, уставные прегрешения: неуплату в срок членских взносов, «пассивность» — неучастие в обсуждении вопросов на собраниях ячейки или просто непосещение партсобраний. Здесь весьма показательным стало то, что среди исключенных 306 тыс. человек по заурядным причинам вне партии оказались 1610 секретарей районного уровня.

По более серьезным, уже политическим причинам из тех же 306 тыс. «вычистили» «шпионов и их пособников» — 50 человек, троцкистов и зиновьевцев — 306, «жуликов и аферистов» — 723, бывших белогвардейцев и кулаков, скрывших свое прошлое либо происхождение, — 1666[330]. Однако такие вполне естественные пропорции стали разительно меняться сразу же после июньского пленума, после того как был опубликован проект новой конституции. За последующие два с половиной месяца число левых, изгнанных из рядов партии, внезапно возросло в двадцать раз и достигло 6844 человек. Однако и на том столь внезапный рост этот не приостановился. К концу сентября, то есть на момент утверждения «Директивы», количество исключенных троцкистов и зиновьевцев составило уже 9602 человека.

Не оставалось сомнений, что из партии прежде всего целенаправленно исключались члены той самой «объединенной оппозиции», которая в 1926—1927 гг. вобрала в себя практически всю сознательную — самостоятельно и критически мыслящую — часть ВКП(б), в равной степени сторонников Троцкого, Зиновьева, «децистов», группы Шляпникова «Рабочая правда». Ну а это предвещало очень быструю стагнацию существующей партии, отныне складывавшейся из двух совершенно разнородных, несопоставимых по численности, противоположных по своим интересам деидеологизированиых частей. Из основной массы, крестьянской по происхождению и потому сохраняющей прежнюю мелкобуржуазную идеологию, к тому же в большинстве (90%!) неграмотной, неуклонно превращавшей ВКП(б) из изначально сознательной, боевой политической организации в аморфное, существующее лишь из-за своей многочисленности некое конформистское «общественное движение». И из крайне малочисленной части — «вождей»: секретарей всех уровней, от городского и районного до ЦК нацкомпартий, а также из штатных работников тех же комитетов, уже практически переродившихся в чисто бюрократический социальный слой.