Иной цвет

- Следовательно,-уточнил я,-там был не Ниготков?

- Нет. Был я, Игорь Словесный. Игорь Тимофеевич... И другие. Константин, заклинаю вас, не губите меня. Пощадите!..

- Между Ниготковым и вами, Игорь Тимофеевич, есть что-то общее. Почему ночью в лесу я вас принял за Ниготкова?

- Мы двоюродные братья...

- Вы двоюродный брат Ниготкова?

- Сожалею об этом! - искренне воскликнул он.-Я с ними хочу порвать. Навсегда! Я решил... Порву! И с братом...

Словесный закрыл глаза, сжал тубы.

Я обратил внимание, что он еще быстрей начал утрачивать соломенно-желтый цвет, когда сказал, что боится меня. Он становился все более и боле& пепельным и уже почти сливался с асфальтом. Так вот почему он был соломенно-желтым, а не фиолетовым: он решил с "ними" порвать!

- Скажите же о Ниготкове самое главное! попросил я.- Говорите!

- Не могу...-с трудом разжал он губы.- Язык не поворачивается. Я с ними порвал - и довольно этого... Они тогда мне...

Он действительно боялся меня. И только значительно позже стало известно, какое именно заблуждение руководило всем его не совсем понятным поведением.

В нем появился настороживший меня сливяносизый оттенок.

- Ну хорошо, Константин,..-внутренне с чем-то согласившись, прошептал он и тут же тоном, заключающим в себе все значения жизни и смерти, тихо, с сожалением воскликнул:-Какой там Константин!.. О, я знаю, кто вы!.. Почему вы видите в темноте? Никто не видит. А вы видите. Почему?

- Я потом вам все расскажу, Игорь Тимофеевич!

- Нет, слушать нечего... Ты - антихрист. Вот ты кто! Я знаю. Мы знаем... Вот как ты появился...

- Ахинея это, товарищ Словесный! Элементарная чепуха. Лучше сразу говорите о Ниготкове. Ну же!

- Только ради собственного спасения...-не открывая глаз, в странном волнении проговорил он и замолчал.

- Не хотите говорить-ну и-не говорите! Вам же хуже будет,- грубовато встряхнул я его за плечо.

- Да, да!.. Они сегодня...- медленным и основательным движением ладони стерев со лба липкий пот, забормотал Игорь Тимофеевич.-Они сегодня совершат... Они поедут за медом. На пасеку... И он с ними... Любит он сладкий мед!.. Нет, нет! -вдруг прошептал он и в знак отрицания замотал головой и вскинул над собой руки.-Нет! Что это я говорю?.. Нечего мне сказать... Ну что вам всем от меня надо?! Что? Уберите меня от него! Пусть уйдет и не мучает!

- Вы посмотрите-вот прилип!-с возмущением сказала надо мной какая-то женщина.-Человека сбили, а он привязался с разговорами!..

Осуждающе заговорили и другие.

Неожиданно голова Словесного повернулась набок. Казалось, он потерял сознание. Лежал с открытыми глазами и молчал.

Да, он хотел сказать еще что-то, но так и не решился. Будучи по натуре двойственным, Игорь Словесный, очевидно, часто так поступал в критических ситуациях. Получалось, что он как бы что-то и сказал мне, тем самым вроде бы сняв с себя половину вины, и в то же время как бы ничего определенного мне не сообщил и тем самым снимал с себя ответственность за мои выводы.

После короткого молчания я просил Словесного:

- Скажите, где эта пасека, Игорь Тимофеевич!..

Он лежал с закрытыми глазами и молчал. В его пепельно-сизом цвете появились песочные тона. Помоему, Словесный слышал меня.

Надо мной раздался отчетливый голос:

- Извините!

Я поднял голову. К нам склонялся высокий молодой милиционер.

- Вы медик, брат?-спросил он меня.

- Нет...

- А, тоже пострадавший... Прошу встать, если можете. Граждане, прошу всех отойти!..

- Скорая помощь! -громко сказал кто-то.

Я отошел в сторону.

Вдоль улицы, в который раз уж, порывом, сметая бумажки, подул ветер. В небе клубились предгрозовые тучи. Дождь мог пойти с минуты на минуту. Я отправился домой.

Еще недавно я мучился в догадках: какое преступление эти фиолетовые совершили-какое-нибудь бандитское нападение, поддельные деньги, грабеж, мошенничество?..

Теперь же, после слов Словесного, все как будто прояснялось: с какой-то пасеки могло быть совершено крупное хищение меда. Мед, мед... Все-таки была в этом "меде" какая-то фальшь!..

Мне бы надо было обо всем просто-напросто сообщить в милицию. Но я не очень-то торопился. По правде сказать, мне хотелось самому схватить Ниготкова за руку.

Короче говоря, с этого часа из-за ложных представлений и своей самонадеянности я начал совершать ошибки.

Из автомата позвонил Ларисе. Она была дома.

Мы договорились с ней встретиться в четыре часа у кинотеатра "Аленка".

Позвонил на фабрику Вадиму Мильчину, чтоб и он принял участие в поимке Ниготкова. Но ведь была суббота! Я помчался к Вадиму домой. Дома его не было. Оставил записку и с одного края города помчался на другой, к кинотеатру "Аленка".

Я ждал Ларису на скамейке. Она что-то не приходила. Напротив меня останавливались и катили дальше трамваи. Вдруг на остановке среди ровной и спокойной цветовой гаммы пассажиров появилось яркое пятно. С передней площадки прицепного вагона среди прочих пассажиров сошел мужчина в широченных, наверное, чесучовых одеждах, в соломенной шляпе. Он был фиолетового цвета!

Я быстро подошел к нему и резко спросил:

- Извините, ваша совесть чиста?