Иной вариант

В этот момент второй блатняк, который до этого не вступал в разговор, а просто полусидел, опершись на капот, сунул руки в карманы, при этом распахнув куртку так, что стала видна оперативная кобура с рукояткой пистолета, и, рывком оттолкнувшись от машины, выдал:

– Ты не вякай, а бабки готовь! Нет бабок – давай документы, а бабло позже соберешь. Но соберешь по-любасу! Понял, гнида? Или тебя прямо сейчас закопать? Вместе с твоим кентярой?

Ух ты, как круто все завертелось! Я стоял молча, не вступая в разговор, и медленно закипал. Нет, и в нашем мире что-то подобное могло приключиться, но не настолько наглое. То, что виноваты влетевшие сзади, и ежу понятно. Поэтому сейчас происходит чистой воды вымогательство. Только мне как поступить? Вырубать этих братков? Нападения они не ждут, поэтому уложить обоих я сумею. Но что потом будет с Ваниным? Ладно, номера у нас уделаны замерзшей грязью и почти не читаемы, но всегда остается мизерный шанс, что события пойдут по-плохому. А может, не обострять ситуацию и дать им денег? Что такое для меня две сотни – тьфу! Время важнее.

Пока я соображал, Алексей пытался воззвать к разуму охамевших в корень виновников ДТП:

– Парни, вы неправы и это прекрасно знаете. Так зачем сейчас наводить тень на плетень?

– Мы неправы?! Да мы по жизни правы! А ты нам по жизни должен! И ты, и твои дети, и твои внуки! Потому что вы – бараны и вас надо стричь! И так будет всегда!

Щелк! У меня в голове что-то повернулось, а мысль дать им денег испарилась без следа. Вместо нее возникло какое-то очень странное ощущение. Вообще, часто разговаривая с людьми, прошедшими локальные конфликты, я знал, что для адаптации к экстремальным условиям человеку нужно какое-то время. Какой бы он «пес войны» ни был, а попав в зону боевых действий, несколько дней ходит, как не нюхавший пороха новобранец, и только потом втягивается, становясь знающим и умелым бойцом. А у меня «гражданка» длилась три года. Причем абсолютная «гражданка». И даже еврейские приключения толком так и не встряхнули. Чего говорить, ведь тогда, стреляя в араба, чуть не с ужасом думал, что я скажу полицейским и какие проблемы с иностранными властями могут появиться из-за его убийства. Да и позже история с «турником» и зазеркальем воспринималась – будто кино смотрю. Все эти порталы, параллельные миры, разваленная страна… Ведь этого на самом деле просто не может быть!

Но почему-то именно теперь я понял, что все очень серьезно и происходит не в кино, а в жизни. Наверное, этому очень поспособствовала кривящая губы в презрительной ухмылке морда братка, одуревшего от полнейшей безнаказанности и вседозволенности. У нас, говорят, в девяностые годы много таких же было, но жили они сравнительно недолго. А тут они себя чувствуют весьма вольготно. Прямо как у плохого командира, который от лени или неумения всю власть в подразделении передает «дедам», и те, чувствуя мощнейшее прикрытие сверху, изгаляются как могут. Вот и здешние урки при полной поддержке нынешнего режима ощущают себя сверхчеловеками, гнобя обычных людей на полную катушку.

Поэтому, глядя на растопырившего пальцы бандита, я чуть ли не физически ощущал, как облетает с меня шелуха гражданских условностей. Чувствовал, как в эти секунды из сетевого инженера Сережи Корнева, который даже в очень нечастых драках, случившихся с ним за последние три года, привык сдерживать удары, дабы не дай бог не покалечить противника и не схлопотать срок, превращаюсь в старшего лейтенанта подразделения СпН Корнева. Того Корнева, которому с семнадцати лет начали вкладывать в голову простую истину о том, как надо поступать с врагами.

Честно говоря, психологическое перерождение, а точнее, возвращение того, что было когда-то потеряно, доставило такое счастье, что губы непроизвольно расплылись в улыбке. Господи, хорошо-то как! Я ведь по натуре – боец. Воин. Только сам этого толком не понимал, когда уходил из армии. Думал – ну какая разница, кем быть? Не получилось с армейкой – стану гражданским специалистом. Но закавыка оказалась не в смене профессии, а в душевном настрое. И именно сейчас стало понятно, насколько меня угнетала попытка превращения из хищника в домашнюю болонку. Ломая себя через колено. Зато теперь…

Мои разъехавшиеся в улыбке губы почему-то заставили разглагольствующего о «стриженых овцах» вымогателя заткнуться на полуслове. Но такая реакция лишь позабавила. Значит, точно – Волк вернулся. У меня ведь бурсовская кличка, впоследствии переросшая в позывной, появилась сначала как производное от имени. То есть: Сережа – Серега – Серый – Серый волк. Но на втором курсе инструктор по рукопашке, который выбрал меня в качестве груши на первом тренинге, через две минуты боя скомандовал «брэк» и, глядя, как я утираю юшку, сказал своему помощнику:

– Ты глянь на его глаза. Как зыркает. Дай волю – глотку перегрызет. А оскал-то какой! Чистый волчонок! Маленький, правда, еще, ну да ничего – мы из него настоящего волчару сделаем!