Иноходец

Маг легонько повел ладонью вверх — и слуга взлетел, как шарик, точно на уровень волшебного «окна».

— Вот, в углу. Самая молоденькая, кудрявая.

Самая заплаканная.

Честно говоря, остроглазый сын Солнца и не заглядывал в тот угол, о котором сказал его карлик. Это раздражало. Осторожно поводя ресницами, Ашхарат запоминал и в деталях рассматривал указанную ему особу. Ну, здравствуй, змейка, мысленно и ласково обратился он к ней. Надеюсь, ты любишь перемены в жизни?

— Мне туда нельзя больше показываться, — тихо сообщил карлик. — Можно, я с вами не пойду? Можно, хозяин?

Ашхарат засмеялся. Карлик втянул голову в плечи, хотя со стороны маневр заметен не был, потому что найти шею было довольно трудно. Палач проклял бы все на свете, и попросил дополнительную плату за точность прицела.

— Я, Ашшх-Арат Змеелов, отпускаю тебя, мерзкая тварь, — сообщил он. — Отныне и навсегда.

Ладони мага разошлись, сошлись и хлопок прозвучал так резко, что стая кормившихся у помойки птиц очумело сорвалась прочь и полетела, едва не врезаясь по пути в деревья и здания.

Треск одежды — разве ветхие тряпки карлика рассчитаны на размеры нормального человеческого тела?

Тихий стон. Магия — это больно. Полностью обнаженный, дрожащий, испуганный комок плоти.

— С-сильфидин сын, — не без удовольствия повторил Ашхарат фразу, сейчас пришедшую ему на ум.

Привычка повиноваться не изменила Авентро и в прежнем, вполне привлекательном облике. Не взирая на свою наготу, он припустил со всех ног. Остаться рядом с Ашхаратом ему казалось равносильным казни. А так — ну мало ли, что с человеком произошло. Напился, заснул, обокрали, раздели до нитки.

Эту версию он как раз излагал гвардейскому разъезду, когда Ашхарат вошел в двери черного хода кабаре.

Вошел, втянул воздух носом.

— Ну и чем же ты пахнешь, м-м…?

Не договорил. В холл из малой гостиной молча и неторопливо начали выходить девушки. Не накрашенные, гладко причесанные, со следами слез на красивых, но осунувшихся лицах.

Маранжьез шла последней. Чуть ли не силой вытолкнула Рэми, закрыла двери гостиной.

Рэми вздрогнула и подняла голову. Увидела улыбающегося незнакомца. Улыбка, даже чужого, неосведомленного о ее горе прохожего, шокировала вышивальщицу и она, в сотый раз вытерев платком покрасневший нос, передернула плечами.

— Здравствуй, змейка, — сказал незнакомец. — Помнишь Джерарда?

— Джерарда? — пробормотала она. — Вы его ДРУГ?

— Это вряд ли, змейка, это вряд ли.

— Меня зовут Рэми.

— Я знаю, змейка. Мое имя Ашхарат. Запомни его.

С какой стати он так улыбается, и называет ее так странно? Рэми испугалась при мысли, что Джерард, уходя, рассказал своим знакомым про нее что-нибудь плохое. Ну, одну из тех грязных штук, которые, бывает, рассказывают о девушках парни, чтобы похвалиться.

Куда все ушли? Почему она одна?

— Map! — крикнула вдруг отчаянно Рэми. Голос сорвался. — Ма-ар…

— Не услышат, — сообщил Ашхарат, подходя. — Пойдем, змейка. Навестим кое-кого.

И странный посетитель обнял ее за талию, принуждая сделать шаг, и картинка «Холл Кабаре» сменилась, как декорация, вместо нее выехала какая-то ненатурально задымленная местность. Смотреть было очень трудно, походило на болото, посреди которого, как на огромной кочке, полулежал человек, окруженный стайкой животных.

Вид животных рождал желание проснуться, выпить чаю с коньяком и больше не засыпать, а то вдруг опять их увидишь. Вид человека вызывал боль в сердце и дрожь в коленях.

При появлении Рэми и Ашхарата стражи границы исчезли, оставив лишь тающее в воздухе подвывание.

Джерард поднял голову. Он уже думал, что сил отбиться не хватит. И как только стражи отошли, сразу понял, что у него гости.

Ашхарата он ждал. Рэми — нет.

Стало отчего-то стыдно за свой растерзанный вид. Спектакли кончились, моя хорошая. Такой уж я. Смотри.

О да, она смотрела. Еще и как. Взгляд перебегал от перепачканной, изорванной одежды к разбитой губе, от растрепанных, кое-где уже безнадежно перепутавшихся волос — к поясу, намотанному на руку, и пряжке, положенной на внешнюю сторону сжатого кулака наподобие кастета. Разбойник с большой дороги, а не галантный ухажер.

Почему она в черном? Она никогда не носила черное, очень любила синее, и малиновое, много шоколадно-коричневого, но черное… У нее не было ни одной черной вещи.

Такой глубокий темный цвет имеет еще ни разу не стиранный лен.

Что случилось, Рэми?

Вышивальщица поняла его немой вопрос и ответила одними губами: «Хедер»…

Слова, которые вырвались у Джерарда после этой новости, даже Ашхарат не вполне понял.

Рэми сильно покраснела, хотя по сути дела она была согласна с оратором в оценке событий.

Джерард вскочил, шагнул…

— М-м, — с этим легким предупреждающим звуком Ашхарат положил пальцы на шею стоящей рядом Рэми.

Она даже и не почувствовала этих пальцев, настолько невесомым, нежным было касание.

«Убью, — подумал Джерард. — Не спрашивайте как, спросите — когда. Скоро».