Иномирец

— Нет, — уверенно ответил за напарника Логинов. — Не ты. Это «Тахион» соскочил с вектора. Перед выходом Асиана предупреждала нас, что открыть тайные тропы в Карамант трудно, но возможно, помните? Замок стал королевской тюрьмой не потому что к нему нельзя пройти. А потому, что из него нельзя выйти иначе, чем через центральный вход! Видно та аномалия, что не выпускает никого из магов на свободу, и звездолеты не жалует.

— Так, ладно, — Саша, наконец, обрел дар речи. — Мы здесь осмотримся и маршрут вдвоем прокрутим еще раз. А вы как придумаете, куда дальше — нам скажете.

Логинов переглянулся с Шевцовым, они одновременно кивнули пилотам и вышли из рубки, негромко переговариваясь. Еще через полчаса динамик голосом Логинова лаконично произнес:

— Садимся на осколок. Экипаж предупрежден. Включите трансляцию.

— Куда садимся? — переспросил Саша у Паши.

— В Африку! — хмыкнул Павел.

— Куда-куда?! На вот этот единственный пятачок, который во всех диапазонах читается? — ухмыльнулся Саша. — Ну-ну. Спорнем, это Мексика, там тоже пустыня есть?

— Не, должна быть Африка… географически… — отозвался Павел, устраиваясь в кресле пилота. — Хотя какая уж тут география с ботаникой! Все, я готов. Включаю оповещение.

Пока звездолет снижался, не встречая никакого сопротивления в виде уплотняющихся слоев атмосферы, Илья лежал в каюте и держал палец на кнопке «TRS», как в самом начале путешествия. Было время, когда его пугало изображение Земли, в центре которой вдруг расползалась мутная зона плавающего горизонта. Когда перед планетой Форпост, она расплескалась по всему земному шару, оставив лишь узкий ободок тверди, какая жуть сжимала сердце…

Какая ж ерунда могла его напугать!

Сейчас Илья полжизни бы отдал, чтобы камеры «Тахиона» показали ему эту картинку. Но прямо по курсу вырисовывался лишь крохотный островок поверхности, окруженный проклятым «плавающим горизонтом» как необитаемый остров. «Тахион» снижался неправдоподобно быстро легко и устойчиво. Никакой вибрации переборок, никакого далекого, еле угадывающегося гула двигателей. Дисколет шел в режиме «Космический лифт», спускаясь к единственному месту почти черной сферы, где светило солнце. И когда на высоте двух километров, он вздрогнул, ударившись о раскаленный воздух пустыни, Илья, всем телом ощутив толчок, невольно улыбнулся материальному миру, в который они вернулись из путаницы пространства и времени.

— На грунте, — доложил пилот.

«Тахион» зарылся опорами в дюны, подняв в воздух горячее облако песка. В отличие от каменных обломков Караманта, он не повисло в воздухе, а осело в полном соответствии с физическими законами, беспрекословно подчинившись силе тяжести.

* * *

Любовь и Ненависть пришли на Землю рука об руку, и здесь дороги их разошлись. Любовь выбрала жизнь. Ненависть — смерть. Любовь самозабвенно купалась в чужих жизнях. Разрывая человеческие сердца, она обрекала тех, в кого вселялась на вечный ненасытный поиск и сжигала избранных дотла. Воплощенная в смерти Ненависть убивала сразу: страстно и самозабвенно, без счета, без оглядки. Но однажды Судьба, ужаснулась тому, что творили ее избалованные дети, и свела их снова…

В Изначальном мире привели на казнь старика-душегуба, в котором Ненависть поселилась надолго — уж очень хорош и силен он был в молодости. Много столетий она водила своего избранника по колено в крови, смеясь в лицо преследователям, но путь славы подошел к концу. Пристыженная Ненависть послушно вложила морщинистую руку, с которой не отмывалась запекшаяся кровь, в десницу Судьбы. Старик не знал, кто вел его сквозь толпу, выкрикивающую проклятья, как не ведал того, кто владел им многие годы. В качестве расплаты за неведение предлагалась петля.

А внизу у самого эшафота стояла женщина — обтянутый кожей скелет старухи, прах внутри. Давным-давно Любовь выбрала ее, иссушила, развратила и пустила по миру. Старуха забыла само понятие женской красоты, которая некогда ввергла ее в пучину Любовных игр. Веками она искала смерти и не находила. Ненависть не мешала забавам Любви, и ни яд, ни кинжал, ни темный омут, в который женщину бросали обезумевшие от ревности соперницы, не причиняли ей вреда. Любовь по-прежнему продолжала резвиться в пустой оболочке, когда тоже услышала голос Судьбы. В назначенный день и час старуха пришла на дворцовую площадь. И она не ведала, кто в этот раз провел ее сквозь толпу к вожделенному эшафоту.

Несколько поколений палачей хорошо знали ту старуху. Кто-то не верил легендам, брал с жутковатой просительницы щедрую плату и честно отрубал голову или накидывал веревку на шею. Но через некоторое время несчастная приходила вновь. Другие верили — и сразу гнали ее прочь. Были и те, кто сходил с ума и просил ее руки так страстно, словно сказочная принцесса в парче и золоте стояла у плахи.