Иностранный легион

Командование белой армии юга России очень неодобрительно относилось к записи ее чинов в Легион. Но оно было вынуждено давать на это разрешение по разным причинам. Во многом это было из-за того, что оно не в состоянии было прокормить многотысячную массу солдат, офицеров и казаков. В легионеры русские эмигранты попадали и совершенно неожиданными способами. Например, в Легионе оказывались не только те, кто пребывал во французской зоне оккупации Турции, но и в английской. Дело в том, что англичане выдавали таким беженцам право на 3-дневный пропуск для визита в Стамбул, не препятствуя тем, кто не желал возвращаться в подконтрольный им лагерь. В течение 3 суток такие эмигранты пытались достать в местном русском консульстве двухнедельное удостоверение, которое, по истечении его срока действия, заменялось паспортом. Поскольку российское консульство не располагало возможностями для устройства сотен и тысяч таких страждущих, русским беженцам приходилось провести как минимум несколько ночей в греческих и турецких кофейнях, платя довольно крупные суммы — от 5 до 10 пиастров за ночлег, чтобы расположиться, подобно собаке, на коврике, среди турецких бомжей. Те, пользуясь утомленностью русских после тяжелого дня, воровали их вещи. Уследить за турками было невозможно, т. к. они менялись почти каждый день. Наученные горьким опытом русские перед сном укладывали все свои вещи под себя, прикрывая их собой, подобно тому, как курица садится на яйца. Но «новенькие», если их не предупреждали, продолжали страдать. Нередко у «новеньких» русских вместе с вещами пропадали и выданные англичанами удостоверения, без которых в Константинополе, терроризируемом бесконечными проверками, жить было невозможно. У одного из таких пострадавших документы пропали вместе с гимнастеркой. Пропажа обнаружилась лишь на рассвете, около 6 часов утра. «Бывалые» русские посоветовали ему срочно бежать в российское консульство, чтобы заявить о своем горе и получить заменяющий выданное англичанами удостоверение паспорт. Но в тот день, к несчастью пострадавшего, французские жандармы начали отлов жертв для Легиона по улицам Стамбула раньше обычного, не с 10 часов утра. Дело в том, что потенциальные жертвы стали слишком осторожны и хитры. Несчастный был пойман и препровожден во французскую тюрьму и поставлен перед выбором — или голодная смерть, или Легион. Ему ничего не оставалось, как выбрать последнее.[309] Другой трагический случай произошел с другим русским, вольноопределяющимся, который был ранен во время последних боев за Перекоп и эвакуирован в Галлиполи. Ходить он еще не мог, и его перевели в турецкий госпиталь на Шишли. Через 3 недели, когда он уже начал ходить, французы перевели его, как выздоравливающего, в свой маленький лагерь «Порта». Здесь было собрано около 100 больных и раненых русских. Из лагеря они французами отпущены не были, но им было объявлено, что просто так их кормить не будут, и предложили записаться в Легион, чтобы получить медицинский уход и пищу с кровом. Небольшая группа из 7 русских, включая раненого «перекопца», записываться туда не захотела и решила бежать. Это не удалось, и все они попали в тюрьму. Из этой группы двое были гражданскими — художник и присяжный поверенный. Они отказывались записаться в Легион три дня, однако, находясь в адских условиях голода и страданий от кожных паразитов, не выдержав испытаний, были вынуждены стать легионерами.[310] Несмотря на утверждение со стороны французов о том, что все русские и прочие офицеры распределялись в Легионе по принадлежности к роду войск, в которых они служили ранее, были нередки случаи, когда бывшие офицеры-артиллеристы служили в коннице. Более того, летчик, которого заманили в Легион предложением обсуживать воздушную линию Марсель-Алжир, вместо этого до конца 5-летнего контракта был легионером-пехотинцем.[311] Кроме того, тот факт, что тысячи русских солдат и офицеров ушли из армии Врангеля в Легион самовольно, без разрешения ее командования, было расценено почти как предательство. На протяжении 1920-х гг., когда генералами Кусонским и Врангелем объявлялась регистрация офицеров, казаков и солдат, оказалось, что многие не откликнулись. Отчасти это было связано с нахождением многих из них в Легионе. Несмотря на это, Врангель и Кусонский бросили в их адрес укор.[312] В раскаленных песках Сахары, высоких горах Марокко и Алжира, на каменистых кряжах Сирии и Ливана, в глубоких ущельях и кошмарных джунглях Индокитая рассеяны кости тысяч несчастных русских беженцев. Они были вынуждены, за неимением средств существования, стать поневоле легионерами и сражаться за колониальные интересы Франции, подавляя свободолюбивые устремления других народов, не желающих видеть свои земли под пятой хищного французского буржуа. По тогдашней оценке обозревателей русского эмигрантского журнала «Часовой» «можно смело сказать, что лишь доблестью тысяч русских легионеров Франция сохранила свои владения»… Но благодарности большинство русских так за это и не дождались. Один из немногих русских журналистов в эмиграции, кто затрагивал тему русских легионеров, писал: «Чем виноваты они? Пожалуй, их преступление заключается в том, что они слишком доверяли культурности Запада и увлеклись идеей верности союзникам».[313] Те же, вместо благодарности за их спасение во время Первой мировой войны, загнали русских в Легион, который, по словам того же Недзельского, «вобрав в себя отбросы со всего мира, ничего достойного выдать не мог и стал школой для воспитания преступников».[314]