Иностранный русский

Вика рассмеялась, и теперь, когда она широко улыбнулась, я понял, что дело все-таки не только в цвете волос. Вика явно что-то сделала с лицом. Я не знаю, как это называется, какие-то уколы ботокса или золотые нити под кожу (для ОАЭ, где можно заказать даже кофе с золотой пенкой, неудивительно). Изменения некардинальные, но выглядела она слегка иначе – складки у носа разгладились, губы как будто стали больше, брови ярче, скулы острее. Они с Каролиной ровесницы, но теперь Виктория казалась моложе. Понятно, почему деньги кончились так быстро. Фанатка красоты и модных бьюти-приемчиков, моя родственница не смогла удержаться. Может быть, вдохновившись примером подруги, решила присмотреть себе молодого черноволосого красавца? Впрочем, об этой стороне путешествия моей тетки на Восток я мог только догадываться.

Она подмигнула мне и весело проговорила:

– Ну что, хватит отдыхать. Пора за работу!

Поехали!

В этот же вечер мы забрали кота из клиники. Удивительное дело, но вместо того, чтобы рассвирепеть и залить в отместку за «рыбный жир» всю квартиру, котик Филя смирно лежал возле моей ноги и даже намурлыкивал что-то весьма душевное. Все-таки читать он не умел, а значит, не знал, что все дело в ошибке на баночке с витаминами. По причине этой спасительной для меня безграмотности я оставался в его глазах безусловным героем. Ну что ж, как говорится, не мытьем так катаньем. То есть я хотел сказать: не учением, так мучением.

Но вся эта трагикомическая история закончилась поистине водевильным куплетом буквально через пару дней.

Уже отвозмущалась на кафедре Эльвира Руслановна, которая кляла проклятую неблагодарную прошмандовку всеми известными русскому литературному, а также ненормативному языку ругательствами.

– Я спасала методику! Из-под пломбы забрала. А эта дрянь нас всех оставила с носом! – разорялась Эльвира Руслановна, и по-своему мне ее было даже жаль.

Впрочем, злились на Каролину все: и Ольга, и «старый эшелон», и методический отдел, и даже бывшая заведующая имела кое-что предъявить своему «буддистскому ученику», несмотря на то что сама же намеревалась ободрать этого ученика словно липку. Даже задержавшаяся из-за возникшей неразберихи баба в погонах, которая сразу же по прибытии заняла должность заведующей, и та нет-нет, да поддерживала негодующих дам, хотя вообще была не в курсе ситуации.

Однако через несколько дней все разговоры и праведный гнев прекратились в одночасье, а историю с исчезновением Каролины предпочли забыть, будто не было не только исчезновения, но и сама Каролина словно никогда не существовала на свете.

Однажды утром в нашем методическом отделе наряду с другой кафедральной корреспонденцией появились три одинаковых конверта из федеральной службы по интеллектуальной собственности, коротко из Роспатента.

Первое письмо было адресовано заявителю Ольге Денисовне Величкиной.

Второе – авторскому коллективу Куликовой, Попеску и Эрнандес.

Третье – Эльвире Руслановне Камаловой.

Два первых письма содержали один и тот же стандартный текст. Сухим канцелярским языком в них сообщалось, что Роспатент отказывает в регистрации патента на предлагаемую авторскую методику по причине того, что похожая до степени смешения методика, но в варианте расширенном и дополненном, уже была запатентована патентным поверенным Джоном Барлингтоном International Global Pattent Attorneys LTD (Лондон) на имена ее авторов Ивановой Каролины Сергеевны и Камаловой Эльвиры Руслановны.

По датам получалось, что Ольга подала заявку на единоличное патентование методики на следующий день после исчезновения Каролины, а Куликова, Попеску и Эрнандес – через два дня.

Третье письмо, соответственно, было адресовано самой Эльвире Руслановне и содержало патентную информацию, позволяющую распоряжаться созданной ею методикой в соответствии с мировым авторским правом и договором о соавторстве.

Эльвира Руслановна стояла посреди кафедры и рассеянно оглядывалась, держа в руках конверт. Она еще и еще раз перечитала содержание письма, и наконец ее хрупкие плечи вздрогнули, мелко затряслись, она сделала несколько шагов назад и без сил опустилась на стул. По сухим щекам покатились слезы.

– Это значит, что только я одна и не додумалась запатентовать методику?! – удивленно и немного по-детски обратилась женщина неизвестно к кому.

Вдруг она с чувством прижала конверт к груди и прошептала:

– Линочка, девочка ты моя дорогая. Моя добрая, бедная девочка!

В тот же день Эльвира Руслановна подала заявление об уходе и уволилась, не попрощавшись, не зайдя на кафедру за личными вещами. Я узнал об ее уходе только потому, что сам увольнялся и встретил ее в отделе кадров.