Иноземец

Идти за ним - куда? - спросил себя Брен; эта пантомима обеспокоила его несколько больше, чем простое приглашение сойти вниз, - но отказаться было столь же трудно, как от любого другого приглашения Илисиди.

Однако при таком повороте событий он испытал мгновенный внутренний толчок - попросить прощения и вернуться наверх под предлогом, что надо взять пальто, а тем временем послать Джинану найти Банитчи или Чжейго - он уже сообразил, что это надо было сделать давно. Черт побери, сказал он себе, если б ты наверху хоть чуть-чуть подумал...

Но он уже больше не понимал, с какой стороной из многих имеет сейчас дело, - даже не знал наверняка, сколько тут вообще сторон задействовано. Пистолет пропал. Он у кого-то... может, у Сенеди, может, у Банитчи. Может, Банитчи забрал пистолет, чтобы помешать Сенеди найти его... слишком переплетены шансы, невозможно просчитать с хорошей вероятностью. Если пистолет нашли Джинана и Майги и отнесли Сенеди, то вряд ли Джинана сумел бы глядеть ему в глаза, никак не проявив чувства вины, Брен это нутром чуял. Не у каждого атеви такое самообладание, как у Банитчи или Чжейго.

Но пока мои охранники находятся снаружи и занимаются своими таинственными делами, я принимаю собственные решения - и до сих пор об этом не пожалел, и если Сенеди хочет поговорить со мной о пистолете, лучше не пробовать выкручиваться: не стоит давать Сенеди повод усомниться в моей правдивости - решено и подписано. Я могу взять на себя ответственность за появление здесь пистолета. Сенеди никак не узнает, что я не сам паковал свой багаж. И если пайдхи придется покинуть пост со скандалом... Видит Бог, все лучше, чем смотреть, как будут впутывать в это дело Табини, как ослабеет Ассоциация. Это - мои собственные неприятности. И, может быть, мне придется испытать на себе их последствия.

Но если пистолет в руках у Сенеди и телохранитель вдовствующей айчжи знает его заводской номер, то наверняка найдет способ связаться с полицией и проследить пистолет через регистрационную документацию - с помощью тех самых компьютеров, которые пайдхи надеялся сделать общепринятым удобством. Тогда получается, солгать, пытаясь прикрыть Банитчи, - только испортить дело.

Чертовски много тут всего не на месте: поведение Банитчи, это внезапное, ни на что не похожее бегство Чжейго, человек, убитый на подъездной дороге, который оказался старым соучеником Банитчи... или как там лицензированные убийцы называют своих коллег.

Сенеди по крайней мере несколько раз не воспользовался случаем потихоньку сбросить пайдхи с горы, а мог ведь все сделать шито-крыто, никто и не узнал бы... Чуть не ставший роковым чай мог оказаться и покрепче. Если в этом замке творится что-то зловещее, если Табини послал меня сюда только для того, чтобы Банитчи и Чжейго проникли внутрь крепости Илисиди - именно такой сценарий видится в кошмарах, - то бедняга пайдхи оказался прямо в самой гуще событий; мне нравится Илисиди, черт бы её побрал, и Сенеди ни разу не сделал мне ничего плохого - но во что же, Господи, я вляпался, когда спустился сюда поговорить частным образом с Сенеди? Я могу врать с абсолютно невинной физиономией, когда надо придерживаться официальной, твердо установленной линии. Но я никак не смогу убедительно врать в таком деле, как история с пистолетом... или, скажем, если он спросит, планировал ли Банитчи что-то... Допустим, я все равно не знаю ответов, но не смогу выслушивать вопросы, не проявив тревоги, которую любой атева воспримет как самую крайнюю...

От керосиновых ламп падали круги света, он шел от одного светлого пятна к другому, все дальше и дальше в глубину коридора, где стоял, дожидаясь его, Сенеди - высокая тень на фоне освещенного прямоугольника открытой двери, тень, которая исчезла внутри прежде, чем он дошел до той комнаты.

Брен рассчитывал говорить только с Сенеди. Но в кабинете оказался другой охранник Илисиди, человек, с которым Брен ездил утром. Имени он вспомнить не мог, и первая, чисто паническая мысль была: а этот какое имеет ко мне отношение?

Сенеди сел и предложил Брену стул рядом со своим столом.

- Пожалуйста, нанд' пайдхи. - И добавил с кривоватой иронической усмешкой: - Позвольте предложить чаю - клянусь, это безопасно...

От такой любезности отказываться нельзя. Более того, это объясняло наличие второго человека: можно предположить, что он здесь для удобства, допустим, Сенеди не хотел, чтобы об их беседе пошли разговоры за пределами этого кабинета.

- Благодарю вас, - сказал Брен и сел, а охранник тем временем налил две чашки, для Брена и Сенеди.

После этого Сенеди отпустил его, и тот закрыл за собой дверь. Две лампы на стене за письменным столом отбрасывали от широкоплечей фигуры Сенеди увеличенные, перекрывающие друг друга тени и чадили, тяжелый воздух в кабинете провонялся керосином. Сенеди, опершись локтем на стол, придерживая одной рукой чашку, листал какие-то бумаги, словно ради них и вызвал сюда Брена, а теперь не мог найти ту бумажку, что была ему нужна.

Потом Сенеди глянул прямо на Брена - вспышка светящейся желтизны, отблеск улыбки на лице.