Иноземец с черной аурой

С трибун доносится подбадривающий крик, утреннее солнце начинает припекать лучами. Вейдун продолжает идти по кругу. В какой-то момент мы встали так, что солнечные лучи стали бить мне в лицо, я сощурился и в этот миг противник атаковал. Я тут же выбросил ногу вперед — чисто инстинктивно. Вейдун мгновенно приблизившись, резко затормозил, сместился влево, удар лишь вскользь задел его, но основную роль он выполнил — сбил темп противника. Вейдуну пришлось атаковать из неудобного положения. Рука ударила слева, метя в живот, я отпрянул назад, когти лишь задели одежду, но противник не остановился, ударив другой рукой сверху. Движения его слишком быстры. Все потому, что его боевая мощь выше моей на тысячу минимум, потому пусть и чуть-чуть, но я не поспеваю за ним. Не требовалось бы мне времени на перекачку ауры из одной части тела, в другую и используй я максимальное усиление на всем теле, то такой проблемы не было бы, но из-за ограниченности техники противник все же смог подловить меня, так что я не успел уклониться.

Вскинув руку, поставил блок, но так, чтобы заблокировать не кисть, а выше, в предплечье, где-то на половине пути к локтю — дабы когти противника не поранили мне руку. Когти задели волосы на голове, несколько из них отрезанные упали вниз. В глазах противника мелькнула радость, а затем он резко отдернул руку на себя, согнув запястье. Я запоздало понял его план, попытался убрать блок, но когти все же задели ее. Боль кипятком обожгла правую руку, на ней появилось пять глубоких порезов.

Брызнувшая во время пореза кровь попала ему на щеку. Вейдун улыбнулся, длинный язык слизал кровь.

— Я буду рвать тебя медленно, — пообещал он мне.

Крики толпы как-то отдалились, а я особенно остро почувствовал, что сейчас идет бой именно насмерть, и если даже если судья объявит меня проигравшим, Вейдун все равно попытается убить.

Я покосился на окровавленную руку. Так дело не пойдет. Если Вейдун так и будет атаковать, то потеряю слишком много крови, буду измотан, и в итоге разница между нами в силе будет еще больше.

Но что делать? Просто размениваться ударами не получится — его атаки раньше измотают меня, к тому же он быстрее, а значит, на два-три моих попадания будет три-четыре его. Рассчитывать на какой-то удачный удар — это надеяться на удачу, но я абсолютно не азартный человек. Победа вследствие удачи — для меня вовсе не победа.

Вейдун вновь бросился в мою сторону, я сжал зубы, стал уклоняться, но его когти достали до плеча. Боль была такая, словно к нему приложили раскаленный прут, я выбросил левую руку вперед, Вейдун отклонился назад, но недостаточно быстро, его голова дернулась назад от удара, но радость моя была преждевременной, так как слева налетела вторая рука. Я попытался увернуться, но не получилось. Когти прошлись по животу оставив пять полос.

Мы разорвали дистанцию. У Вейдуна быстро напухает нос, из ноздрей потекла кровь, стала скапливаться на подбородке и падать каплями вниз. Взгляд его помрачнел, брови сошлись над переносицей, а улыбка исчезла.

— Что случилось, ты же хотел меня порвать? Вперед!

— Ублюдок. Говори что хочешь, но у тебя больше ран.

В этом он прав, только это не значит, что я проиграю. Вопрос только в том, как победить. Это не безнадежный бой. Да, противник сильнее, но разрыв небольшой, а значит, все шансы у меня есть, нужно только по полной воспользоваться своими техниками, подловить его и победить.

Внезапно в голове вспыхнула мысль, яркая и настолько четкая, а главное простая, что я поразился тому, что раньше до этого не додумался. Сердце тут же застучало быстрее, но оно и понятно, ведь я почувствовал, что нащупал нить, которая приведет меня к победе. Ухмыльнувшись, я произнес:

— Но я все еще стою. Ты же вроде сильнее меня, но почему-то получаешь удары. А твои атаки не так уж и глубоки, да кожу где-то порезал, но в целом ничего страшного. Какие-то затупленные у тебя «когти».

Вейдун взревел и бросился на меня. И неудивительно. Ведь он обещал порвать меня, поэтому теперь его осторожность и промедление может расцениваться как страх и слабость. Даже если умом он понимает, что мы близки по силе и у него нет колоссального преимущества, принять этого не желает. А посему, отогнав от себя эти мысли, он атаковал с той яростью и прямотой, которая присуща воину, что сильно превосходит по всем параметрам противника и может себе такое позволить.

Я выдержал паузу, дождавшись, когда он приблизится и взмахнет рукой для атаки. Благодаря тому, что в этот момент я использовал максимальное усиление на голове, все мои органы чувств обострились до предела, а мозг заработал с невиданной скоростью. Ко мне вернулось то забытое состояние, когда я видел все движения противников, а они были медленными и растянутыми, как в замедленной съемке.