Иноземец

Отца совершенно не беспокоило, как отразится попытка спасти сына на отношениях с Гильдией — в политическом смысле. А политик в нем думал о том риске, на который они сознательно пошли, устроив базу именно в этом месте… Господи, конечно там есть опасности, но есть также средства и меры, помогающие избежать их. Они создали периметр — электронную ограду. Туземцы не настолько развиты технически, чтобы незаметно пересечь ее. Колонисты там внизу уже несколько месяцев — и никаких инцидентов. Они никогда не ослабляют предосторожностей, а Иан все же не попал вниз с самым первым составом, Паттон лично потянул за все возможные ниточки, чтобы Иан не оказался в первой команде…

— Пат! — позвал Пардино. — Пат, ты меня слышишь?

— Да, — ответил он, думая: «Помоги нам Господи, это произошло. Контакт состоялся. С этого момента — окончательно и бесповоротно. Но мой сын…»

— Мы не можем гнаться за ним, — говорил Пардино. — Тут весь персонал единодушен, мы не можем преследовать их, не в таком мы здесь положении…

— Я хочу послушать, что он передает.

Он дрожал. Потрясение все еще металось рикошетом в нервах, твердило, что все неправда, не на самом деле. Но эта включенная рация была единственной хрупкой связью с Ианом, и он хотел слышать сына, а не Пардино; он хотел слышать своими ушами, что у Иана все в порядке, и не хотел думать, что предпримет по этому поводу Гильдия, не хотел думать, что новость разойдется по всей станции со скоростью, доступной телефонной системе, что еще придется как-то сообщить эту новость жене, а потом выпустить какое-то официальное сообщение.

Нужно занять четкую позицию до того, как Гильдия опубликует свою версию событий.

Паттон не был плохим человеком. Он повторял себе, что он не плохой человек. Просто он шел по узкой грани между Пилотской Гильдией, которая не постесняется использовать эту историю как аргумент против всего, на чем держатся их надежды, и Советом, который побаивается спорить с Гильдией слишком уж радикально… а теперь Иан исчез и оказался в самой гуще событий, которые Паттон сам и планировал — помоги мне Господи…

Потому что Паттон знал, и комитет знал, что в этом районе острова имеются обитатели, не особенно развитые в техническом смысле, — идеальный вариант для первого контакта: никому не хотелось сразу же сталкиваться с самыми искушенными политиками и с самым высоким техническим уровнем планеты… но Бретано ни в коем случае не хотел, чтобы главным действующим лицом этого события оказался Иан.

Пардино беспокойно говорил о подозрительных тресках на канале Б, и Паттон никак не мог отвязаться от мысли, что Гильдия будет подслушивать все переговоры с того самого момента, как поймет, что происходят серьезные события. Каждое слово Пардино и каждое слово Иана дойдет до Гильдии в ту же секунду, что и до него, можно биться об заклад.

— Пат, — говорил Пардино, заглушая то, что на самом деле хотелось слышать Паттону, — голос Иана, — Пат, у парня есть голова на плечах, он сообразительный, ведет себя правильно, он никак не пострадал, они ему не угрожают. Он с нами говорит, но они не подозревают, что мы слушаем, у них нет радио. Он сказал, что выключил громкость, чтобы местные не услышали, если мы заговорим, но мы его слышим, он не очень далеко. Батарей ему хватит минимум на четыре дня, он говорит, чтобы мы не преследовали этого парня, ему ничто не угрожает. Ты меня слышишь, Пат?

— Да-да. Да, я все понял. Включи же мне передачу, черт побери!

— Ты сейчас услышишь все, что мы слышим.

На том Пардино отключился, как будто все проблемы решились сразу и разом; но Паттон ухватился за слова Пардино «он сообразительный» и держался за эту мысль — и вот голос Пардино исчез, а в трубке осталось только негромкое дыхание, перемежаемое тресками фона.

Наконец послышался запыхавшийся голос Иана:

— По-прежнему все нормально, не беспокойтесь, он просто боится, что кто-нибудь погонится за нами. Мы в пещерке между скал. Он все время держит меня за руку, но очень мягко, как будто пытается меня успокоить, он мне что-то говорит, а я притворяюсь, что отвечаю ему.

Донесся другой голос, негромкий и низкий, словно бы гортанный.

— Он выше меня по крайней мере на голову, — продолжал Иан, — выглядит в основном как мы, но неимоверно сильный. Кожа черная как космос, глаза узкие, нос вроде бы с горбинкой и довольно приплюснутый, он умеет хмуриться, я бы так сказал…

Снова другой голос. Пауза, потом:

— Он мне что-то говорит. Думаю, вам слышно; совсем спокойно говорит, как будто пытается убедить меня, что все в порядке.

У самого Иана голос дрожал. Паттон слышал в нем страх, ощущал напряжение, дыхание было коротким и тяжелым. Он сцепил пальцы и стиснул руки — понимал, что сейчас Гильдия все записывает, каждую минуту, чтобы воспроизвести потом на Совете и перед всей станцией.

Паттон знал своего сына — Иан не повредится в уме. Он прекрасно справляется с эмоциями. И эта дрожь в голосе вызвана физическим напряжением или физическими неудобствами — но другие слушатели могут предположить что угодно…