Иноземия, или туда и снова туда

— Чем… Знаешь, Зак, лучше ты подожди с расспросами, мы как раз через сельские районы пойдем к столице, там все и увидишь…

— Ладно, — Зак пожал плечами, — Посмотрим.

Пройдя еще несколько поселений городской интеллигенции, где, по словам Гердера, самые образованные местные жители трудились до десятого пота с ранней весны до поздней осени, только на зиму возвращаясь в свои городские квартиры, отряд спустился с гор и вышел наконец на просторы полей. Тут закончились бедные районы, которые государство щедро жертвовало своей интеллектуальной элите, и начались плодородные земли, предназначенные для своих истинных обитателей. Для крестьян, детей земли, которые в обнимку со своей матерью-землей и лежали целыми грудами во всех канавах, сладко похрапывая и испуская в атмосферу пары самогона. Эти доблестные труженики, в битве за урожай героически рассадившие на толстом слое чернозема бурьян и колючки, наслаждались заслуженным отдыхом в компании своих верных друзей — стеклянных сосудов, размышляя о вечном и предаваясь философствованию о смысле бытия и критериях познания. В то время, как их жены и дети забивали дыры на прохудившихся крышах, готовили, выгоняли на поля тощий рогатый скот, строгали и пилили, рубили и чинили, те, кому самой природой было предначертано жить в единстве с нею, этим и занимались. Ибо никто не может быть ближе к земле, чем человек, полностью погруженный в глубокую грязевую лужу, но все равно, пуская пузыри, напевающий нечто невероятной философской силы и глубины. Используя в качестве средства передвижения спины любящих матерей, жен и дочерей, рыцари бутылки и стакана перемещались по жизни вперед, принося процветание и благополучие своей любимой родине. Как и настоящие воины, готовые в любой момент встать, или попытаться встать, на защиту своего отечества, бойцы невидимого фронта жили жизнью настоящих мужчин, доказывая всем и каждому, что свинья на самом деле имеет полное моральное право называться чистым и культурным животным.

И если первое село Иноземии вызвало у Зака нечто, отдаленно напоминающее шок, второе — возмущение, то начиная с третьего и по десяток они вызывали лишь гнев, а после второго десятка вообще ничего не вызывали. Даже могучие гвардейцы постепенно начинали чувствовать, как алкогольная дымка воздействует на их мозги, что уж тут говорить о трезвеннике-Заке, никогда и капли в рот не бравшем… Служившая лучше любых крепостных стен и рвов, стена паров спирта прикрывала эту страну от любого внешнего врага, который, вздумай он напасть, никогда бы ничего не смог сделать с местными жителями, сама физиология которых в процессе длительной эволюции была переведена с водной на этиловую основу. И не поддержи своего двоюродного брата под руку Гердер, и не к такому привыкший, вполне вероятно, что странствие Зака закончилось бы, так и не начавшись.

Однако хоть полоса деревень этой страны, название которой так и оставалось для Зака загадкой, и была длинной, однако постепенно подошла к своему логическому завершению. Содержание спирта в составе атмосферы снизилось с девяноста до всего каких-то жалких десяти-двадцати процентов, что означало приближение города. То есть места, где люди страдали определенным, с точки зрения селян, извращением, а именно — считали, что пить целые сутки не очень хорошо, и отводить на это надо всего несколько часов, как правило поздним вечером. Причем, что еще более удивительно, хорошим тоном в городе считалось употреблять алкоголя столько, чтоб потом еще можно было хоть как-то, но перемещаться с места на место, что для жителей окрестных деревень вообще было первым признаком кристально трезвого человека.

Ни Гердер, ни, тем более Зак, об этом не знали, а потому они просто почувствовали заметное облегчение. И, хоть и собирался Гердер уже этим вечером войти в столицу, в последний момент он передумал, и в самом пригороде главного города потенциально враждебной страны был быстренько разбит военный укрепрайон, вырыты рвы, разведены костры, из ближайших деревьев построен частокол, да и вообще, сооружена полноценная крепость, способная в случае чего выдержать многодневную атаку многократно превосходящего противника. Противник же этот, пусть и потенциальный, пока особой активности не проявлял, и только пару личностей чудесным образом перенеслись через все преграды, выпрашивая у всех и каждого, не найдется ли у них лишней бутылочки. Что делать с этими индивидуумами гвардейцы не знали, когда же за дело взялся Гердер, приказав кого-нибудь из них отловить и допросить, оказалось, что таким же чудесным образом, как появились, охотники за бутылками и исчезли. При этом вся стража клялась, что через их посты и муха без спроса не смогла бы перелететь, так что единственным, что оставалось Гердеру — пожать плечами, покормить своего соловья, устроить поудобнее заснувшего прямо на земле Зака и пойти спать самому.