Иножитель (Клокочущая пустота, Гиганты - 3)

- Нет, мне не привелось столкнуться с вашей супругой. Я лишь встретился там с такими людьми, как Жак Бержье, Эме Мишель, узнав от них о Сирано де Бержераке. Они натолкнули меня на мысль написать о нем и помогли впоследствии собрать о нем еще больше важных сведений.

- Ба! - воскликнул француз. - Как вы могли о нем узнать, когда никто о нем ничего толком не знает! А, догадываюсь, мсье Алекс! Вам способствует свойство моего великого "почти тезки", кажется, так правильно сказать по-русски?

- Если вы имеете в виду воображение, которое отличало вашего великого французского фантаста, то без этого дара действительно не написать романа, как и нельзя представить себе то, чего нет, или создать нечто новое.

Ведь воображение и отличает человека от всего остального животного мира.

Жюль предложил мне пройтись по вечерней Москве, признавшись с улыбкой, что он страстный пешеход и дома не может успокоиться, если не пройдется по парижским бульварам и не посидит вечером за вынесенным из кафе столиком.

Мы оделись и вышли на Арбатскую площадь. Заранее предвидя интерес гостя к старым московским домикам, я предложил Жюлю наши бульвары и старинные переулки.

- О нет, нет! - неожиданно возразил наш гость. - Покажите лучше мне ту вашу улицу, которая называется "Сделанная телега", "Сверкающая колесница", "Новая арба" и которая к тому же проламывает путь из прошлого в будущее.

Я не сразу понял его, но наконец догадался, что французу нужен Новый Арбат - проспект Калинина с его огромными домами-книгами, как назвал их Жюль, "со строчками окон, по которым можно читать о будущем".

Говоря мне все это, он заразительно рассмеялся, обнажив при этом белые зубы под черными усиками.

- Это восхитительно! - энергично жестикулировал он руками. Смотрите! Прошлое и будущее существуют у вас совсем рядом. Эти дома-громады вытесняют старые каменные мешки своими многоэтажными плечами, а бывшие великаны упираются, не хотят уходить в забвение. Эта улица должна особенно привлекать вас, мсье Алекс.

- Почему? - удивился я.

- О-о! - погрозил он мне пальцем. - Вы совсем не зря обратились к истории. Вы хотите, чтобы ваша фантазия работала и на будущее и на прошлое. И, знаете, это очень правильно, мой друг! Что такое история? Это фантазия, обращенная назад! Каждый видит ее по-своему, поскольку "машины времени" для путешестия в прошлое нет, иначе я был бы Сирано де Бержераком, посетившим вас.

- Вы правы, Жюль. Ведь прошлое дает нам пищу для фантазии не меньшую, чем будущее. Роль же "машины времени" играет воображение. Кстати, вы знакомы с каратэ?

- О-о! Еще бы, иначе я не был бы чемпионом Франции по фехтованию.

- На саблях?

- Нет, что вы! Конечно, на шпагах!

- А не потому ли Сирано де Бержерак так искусно владел шпагой, что знал, как и вы, приемы, которые сходны с каратэ?

- Браво! Может быть, может быть! На все надо смотреть с высоты. И потому вам придется провести меня сейчас через вашу Сену по мосту.

- Через Москву-реку.

- О да, конечно! У вас Москва-река! А Сена - это "Париж-река"! - И он засмеялся. - О-о! Я узнаю этот отель! "Украина"! Я в нем остановился. Моя жена так велела. Она тоже здесь останавливалась. Может быть, вы с ней здесь виделись?

- Уверяю вас, мсье Жюль. Имена моей героини и вашей супруги чистое совпадение.

- Ну может быть, может быть. Она отдает свой голос коммунистам, а я социалистам. Мы часто из-за этого ссоримся.

- Ссоритесь?

- О да, конечно! Настоящее семейное счастье - это 80 процентов терпения, 10 процентов ссор и 10 процентов безоблачного счастья! А совсем без облаков не может быть дождя, а только засуха. Тоже плохо. Не правда ли? Я вас весьма замучаю прогулкой на ту самую горку, откуда Москва видна, как открыт Париж с Эйфелевой башни.

- Вы имеете в виду площадку на Ленинских горах напротив нового университета?

- О да, конечно! И вы совсем не пожалеете, показав мне такую прекрасную панораму. В оплату вашей любезности я расскажу вам кое-что о себе, вернее о Сирано де Бержераке, поскольку у меня тоже есть фантазия, позволяющая путешествовать в прошлое... и обратно, - загадочно добавил он.

- И он так близок вам, Сирано де Бержерак?

- Конечно! Я даже влюблен в свою русскую княжну именно так, как мог влюбиться только Сирано де Бержерак. "Когда ты входишь, солнце меркнет!.." - продекламировал он.

- Вы имеете в виду ростановского Сиранео, стихи Ростана?

- О нет! Совсем нет! Я имею в виду самого Сирано де Бержерака, "стихи влюбленного поэта". Если вы будете рассказывать о нем, то должны передать его страстное желание любить.

- И он любил?

- О да, конечно! Иначе не могло быть! Я, как никакой другой, очень хорошо его понимаю. Больше, чем знаю.

- Это любопытно. Больше понимать, чем знать?

- Конечно, я ведь могу признаться, куда он исчезал один или два раза из парижского общества.

- Один или два раза? Из-за болезни или ран?

- Может быть, может быть. Но он каждый раз возвращался другим, совсем другим. Вот это надо понять! О нем пишут столько нагромождений, столько противоречностей... Я, кажется, не так сказал?

- Противоречий?