Инсайт. Почему мы не осознаем себя так хорошо, как нам кажется

Возникает искушение предположить, что «единорогам самоосознания» посчастливилось не быть обремененными таким злым недугом, как руминация. В конце концов, они ведь единороги, не правда ли? Однако хотя эти люди и погружаются в болезненные размышления гораздо реже, чем большинство из нас, они тоже не застрахованы от этого: всего 7 процентов из них сообщили, что никогда не зацикливались на каких-то переживаниях. Однако, по нашим наблюдениям, они прибегают к двум несколько отличным тактикам.

Во-первых, «единороги» быстрее распознают, когда руминатор подкрадывается к ним, поэтому им удается его остановить. В действительности примерно три четверти из них пресекали руминацию в самом начале; какие стратегии они для этого использовали, мы обсудим далее. Во-вторых, их отношение к руминации в принципе было основано на принятии себя. Одна женщина, бывшая учительница, а теперь домохозяйка и мать четверых детей, объясняет: «Невозможно стремиться к полному отсутствию руминации, так как это часть жизни. Для меня важно как можно скорее понять, что я втягиваюсь в этот порочный круг, и придумать, как от этого избавиться, а не расстраиваться из-за того, что это произошло». Другая женщина (моя сестра Эбби, с которой мы встретимся в следующей главе) говорит: «Руминация сродни буре. Она налетает, заливает все дождем, а затем уходит, и остается только чистое небо. И один из способов справиться с ней — просто не беспокоиться по этому поводу!»

Но вернемся к неудачному выступлению Марши. Я еще не упоминала о том, что Марша — один из наших «единорогов», а также что то событие стало для нее вехой на пути к самоосознанию. Пока Марша, словно Алиса, летела в кроличью нору, ее команда в MyLifeLine.org подсчитывала, сколько средств ей удалось собрать во время того мероприятия. Наконец сумма была получена, и глава организации собрала персонал в конференц-зале. Угрожающим тоном она объявила: «Я буду говорить прямо». Марше стало дурно. Какое-то время она терзала себя мыслью, что фактическая сумма будет отнесена на счет ее провала, причем этот факт раскроется в присутствии всей команды.

Однако Марша услышала другие слова: «Это было самое успешное мероприятие по сбору средств из всех проведенных нами». В этот момент на Маршу снизошло озарение: пока она мучилась из-за своего провала, все остальные давным-давно о нем забыли — если уж на то пошло, у них были более важные темы для размышлений. А ее личный, не самый выдающийся результат ни в коем случае не приуменьшал успеха всего мероприятия.

Осознав это, Марша взяла за правило каждый раз, когда ей грозит падение в кроличью нору, задавать себе вопрос: «Так ли это важно для всех остальных, как и для меня?» В случае отрицательного ответа она пытается не придавать произошедшему значения. По существу, напоминание себе о том, что наши ошибки не волнуют других людей в такой степени, как нам кажется, и есть стратегия пресечения руминации, о которой наши «единороги» упоминали чаще всего.

Помочь нам справиться с руминацией может еще одна установка, открытая в 1980-х годах психологами Кэрол Дуэк и Кэрол Динер[316]. Наблюдая за тем, как пятиклассники решают задачи, Дуэк и Динер обратили внимание на то, что дети подходят к выполнению заданий двумя разными способами. Одни ученики были больше озабочены успеваемостью (назовем их детьми, которым важно получить результат), тогда как другие придавали большее значение обучению и совершенствованию (назовем их детьми, для которых важно чему-то научиться). Когда ученики успешно справлялись с заданиями, члены обеих групп были увлеченными и счастливыми — и в этом не было ничего неожиданного. Однако когда дети не справлялись с заданиями, между ними появлялось существенное различие. Дети, для которых был важен результат, огорчались и относили свои неудачи на счет личных недостатков (руминатор проявлял себя во всей красе). Кроме того, они демонстрировали различные варианты поведенческой реакции «это глупо, я забираю свои игрушки и ухожу домой» — например, хвастали своими способностями в других областях или говорили исследователям, что им скучно. Зная то, что теперь нам известно о руминации, вряд ли стоит удивляться, что впоследствии способности к решению задач у двух третей этих учеников ухудшались.

Те дети, для которых было важно чему-то научиться, реагировали на неудачи совсем по-другому. На самом деле они даже не считали это неудачей. Один из учеников радостно заявил: «Я люблю трудности», потирая руки и причмокивая губами (пожалуй, это самая милая реакция, которую только можно себе представить). Если дети, для которых был важен результат, погрузились в водоворот ненависти к себе, то у детей, которые стремились чему-то научиться, уверенность в себе только повышалась. Почти все ученики из второй группы сохранили способность к решению задач на прежнем уровне, а многие из них даже существенно его повысили.