Инсбрукская волчица. Книга первая

Конвойный распахнул дверь, и я увидела Эрика, сидевшего за столом. Он был в летней рубашке с коротким рукавом. Лёгкая куртка, снятая из-за жары, висела на спинке стула. Лицо у брата было невозмутимое. Он барабанил пальцами по столу и скучающе обводил взглядом серые казённые стены.

Конвойный впустил меня в комнату, а сам вышел. Едва дверь захлопнулась, я бросилась к Эрику на шею. Мы обнялись, и я почувствовала, как к моей безумной радости примешивается тоска – ведь следующее свидание разрешат лишь через месяц. От смятения чувств я не могла говорить, и лишь прерывисто вздыхала.

– Тихо, тихо, девочка, – улыбнулся брат. – Не рви нервы понапрасну. Как ты изменилась, Ники. Худая, ужас!

– Может быть, – растерянно сказала я.

Эрик вынул из внутреннего кармана пиджака зеркальце и подал его мне. В первый раз после ареста я смотрелась в зеркало. Кошмар какой! Маленький кусочек стекла отражал лицо по частям. Но всё равно было видно – я стала изжелта-бледной, как человек, перенесший тяжёлую болезнь. Под правым глазом видна тёмная впадина. Кто бы сейчас узнал во мне прежнюю красавицу Ники? Только теперь я заметила мозоли и ссадины, покрывающие мои руки. Возникло гадливое ощущение, что всё тело гниёт заживо.

– Ну, как у тебя дела? – мягко спросил брат.

– Да ничего, – сказала я, вытирая набежавшие слёзы. – Спасибо вам, пока живая. Худо-бедно, но кормят, с голоду не умираем. Газеты читать приносят. А у вас что нового?

– Всё как обычно, – пожал плечами Эрик. – Барнабас наконец-то закончил школу. Никто уж не верил, что такое чудо возможно! Он частенько гостил у Тимеи, а её мальчишки недавно пошли в школу. Представляешь, чему бы он их там обучил?

– Кто знает, – засмеялась я. – Он же не всегда был таким лоботрясом. Сначала считался вполне хорошим учеником, а потом только начал бездельничать.

– Знакомая история. Представляешь, как бы удивились мои педагоги? Они ведь меня ставили всем ученикам в пример, и фото моё до сих пор красуется на школьной доске почёта… Виктор особо не блистал, но и отъявленным шалопаем не был.

Тут я перебила брата. Вспомнились его странные намёки в письме к Зигель.

– Эрик, – быстро спросила я, – ты писал Анне, что Йодль помог разоблачить тех самых полицейских. Как это произошло? Ты мне не говорил.

– Приходилось скрывать это. В письме всего не напишешь – здешнее начальство наверняка всё читает. Если бы не Йодль, ты бы, скорее всего, не дожила до дня суда. Так бывает в жизни, девочка – друзья предают, а враги помогают.

Эрик начал рассказывать, и я слушала, затаив дыхание. Видно было, что брат устал хранить это дело в секрете, и теперь ему хотелось выговориться.

* * *

Зима выдалась довольно ранней. Декабрь только начался, но на улице было холодно. Землю покрывала тонкая пленка снега. Уже третий день в городе отчаянно выл ветер, ломая ветки деревьев и срывая шляпы с прохожих. В эту промозглую погоду гулять не особенно хотелось, но мне надо было отнести в редакцию рукописный перевод документов, где их останется только напечатать и оформить в надлежащем виде. Собственно, я работал на дому, занимаясь корректурой и переводами. Это было довольно утомительно – просматривать кипу листов и выявлять там опечатки, ошибки. К концу дня у меня уже затекала спина, болели глаза, голова отказывала. Стоит ли говорить про вечно синие от чернил пальцы?

Жили мы бедно. Дом маленький, убогий, весь в уродливых заплатах – так когда-то отец латал дом, чтобы зимой не продувало, а зимой было холодно – всегда мы были вынуждены тепло одеваться. Забор наш покосился местами, ворота ржавели. Двор маленький, но там вполне умещались пёс, птичник и небольшой огород. В последнее время всё хозяйство было на мне, поскольку братья и сёстры давно разъехались кто куда. Теперь в этом доме жили только Барнабас, да я. Но младший брат был балбес, каких ещё поискать – вечно забывал сделать что-то важное, у него постоянно то куры, то пёс ходили голодными, хотя именно он больше всех хотел собаку-гиганта. Пёс вырос дурным, под стать младшему братцу, и похоже, Барнабас нашёл себе родственную душу.