Инсептер

– Мой отец тоже инсептер? – спросил Леша. Он понял это уже давно, вопрос вертелся на языке, просто слова «отец» и инсептер» в голове никак не хотели складываться.

– Величайший, – кивнул Быков. – Мы называли его Князь. Даже я, главный инсептер Москвы, признаю: твой отец лучший из нас.

«Сказать или нет, что с отцом что-то случилось? – судорожно размышлял Леша. – И что я был в Альто-Фуэго?».

– А сами инсептеры могут попасть в Эскритьерру? – полюбопытствовал он.

– Нет, – после недолгой паузы ответил Быков. – Путь в Эскритьерру нам недоступен. Дорога в Эскритьерру откроется перехитрившим смерть, – пробормотал он. – Только акабадоры… Черт бы их побрал!

«Команданте Лестер считал меня акабадором, – вспомнил Леша. – Потому что я провалился в портал».

Он решил пока молчать, чтобы ничем не выдать своего замешательства. А с набитым ртом молчать было проще. Поэтому Леша вернулся к еде, слопав подряд два десерта. Тем временем музыка затихла, толпа расступилась, и Быков, кивнув Леше, вышел в центр.

Он говорил и говорил. Говорил, как повезло всем, кто собрался здесь. Леша смотрел на людей и пытался угадать, кто «настоящий», а кто нет. Девушка в форме майоре полиции – точно придуманная. Ну где вы видели таких шикарных майоров? Да и блондинка с наручниками тоже, наверное, не из этого мира.

А вот женщина в нелепом вязаном свитере, уплетающая краба, точно та, кто придумывает. Хотя кто знает… Леша почесал подбородок. Быков, тем временем, заканчивал свою речь.

– Мы начало всего сущего, – сказал он. – Мы даем рождение новой жизни. Мы – альфа.

– Мы – альфа! – повторил нестройный хор голосов.

Леша улыбнулся. Несмотря на всю странность обстановки, альфой себя чувствовать было приятно. Так он чего угодно себе напридумывает! Во-первых, человека, который будет зарабатывать за него деньги. Где-нибудь на Уолл-Стрит И девушку. А лучше – парочку.

– Леша, подойди!

Леша не сразу понял, что Быков зовет его. Он поднялся и, стараясь ни с кем не встречаться глазами, подошел. Его тут же пропустили в центр круга.

– Первого сентября Алексею исполнилось пятнадцать, и мы рады приветствовать его в наших рядах. Виват новому инсептеру! – торжественно произнес Быков, и толпа выдохнула:

– Виват!

– Леша, скажешь нам что-нибудь? – попросил Быков.

Послышались аплодисменты, но Леша молчал. Он смотрел за спину главного инсептера, туда, где стояла гипсовая фигура пионерки с барабаном.

К постаменту пионерки был привязан Никита Анохин.

Nueve/Нуэве

Глаза школьного врага были закрыты, руки скручены за спиной, а под носом запеклась кровь. «Хорошенько я его, – подумал Мышкин, глядя на распухшую губу Никиты. – Ну полежи теперь, крутой ты наш».

Анохин не шевелился, и Вениамин Быков выжидающе смотрел на Лешу: мол, давай, скажи уже что-нибудь.

– А что это он тут… лежит? – полюбопытствовал Леша. – За что вы его связали?

Гости «Доктора Живаго» зароптали, но Быков коротким жестом приказал молчать.

– Это акабадорская шавка, – бросил он, легонько пнув Анохина носком черной туфли. – Ходил тут, выискивал. Вот и получил!

– Что выискивал? – Леша поднял глаза. – Какая шавка?

Быков подошел ближе, и, положив Леше руки на плечи, зашептал:

– Ты, наверное, уже слышал об акабадорах, мой мальчик. Мы выпускаем эскритов в наш мир. Они затаскивают их обратно. Мешают нам жить нормально. Путаются под ногами. Вот еще и прихвостней своих посылают.

– Почему затаскивают обратно?

– Обидно им, – Быков фыркнул. – Завидуют. Мы – особенные. У нас дар. А у них нет ничего. Леша, – его голос потеплел. – Мой сын, Рома, сказал, что этот гаденыш, – он кивнул на Анохина, – что-то смел про тебя в школе вякнуть!

– Князь Чмышкин. Вот кто я теперь, – вырвалось у Леши. – Или просто Чмыш.

– Да как эта гадость, – Быков пнул недвижимого Анохина еще, на этот раз сильнее, – смеет открывать свой гнилой рот! Катя! Катя, подойди сюда.

В центр круга вышла девушка Быкова и взяла Лешу за руку. Пальцы у нее были нежные, прохладные.

– Катя, ты знаешь, что делать, – главный инсептер Москвы возвел глаза к потолку.

Всё еще держа Лешу за руку, Катя присела у связанного Анохина и коснулась его лба указательным пальцем.

В голове у Леши щелкнуло. «Доктор Живаго», Быков, Анохин и все люди потонули в белом свете.

Вокруг был снег, километры снега. Снег падал с неба мокрыми хлопьями, оседая на сторожке станционного смотрителя и красном шлагбауме. Леша одернул футболку: странно, что не холодно. Послышался шум поезда, он становился всё громче, и уже через пару секунд длинный товарняк пронесся мимо, стуча колесами.

Мышкин подошел ближе к шлагбауму и чуть не закричал от ужаса. Там, на путях, сжавшись в комок между рельсами, лежал мальчишка. «Анохин, – прошептал Леша. – Никита!» И он бросился к путям, но тут перед глазами заплясали белые точки, картинка исчезла. Леша по-прежнему стоял в «Докторе Живаго» и держал за руку прекрасную Катю.

Анохин – настоящий, связанный – дергался, словно от ночного кошмара. Тонкий Катин палец гладил Никиту по лбу.