INSIDЕR

И, конечно, у меня не было галлюциногенных видений, я не наблюдал бифотонов других людей, но мне досталось другое оружие — мощная интуиция, которая тоже является одним из способов видения. Я не могу назвать это даром, так как любой человек способен научиться подобному. Существование ауры и бифотонов так же спорно, как и используемое мною натягивание «серебряной нити» с помощью страха и удерживания контроля над личностью. Интуиция подсказывала мне, где искать источник страха. У меня было достаточно времени, чтобы отточить свои интуитивные способности и развить наблюдательность, а фантазия, доставшаяся мне по наследству от матери, и манипуляционные навыки, позволили создать собственный театр, где я являлся как сценаристом, так и режиссером каждого акта в постановочных спектаклях. Наверное, я стал тем, кого Корнелия боялась больше всего — чужаком из внешнего мира, который использует свои и ее способности для извлечения собственной выгоды. А о том, что ее страхи не выдуманы, а реальны и облачены в физическое тело, я узнал незадолго до ее смерти.

Гарольд Бэлл. Это от него Корнелия Перриш пряталась всю свою осознанную жизнь. И я обязан понять причины страха моей матери и найти того, кто убил ее. Я не думаю, что Белл сделал это сам. Он слишком богат и влиятелен, чтобы заниматься подобным. И я узнаю правду. Осталось недолго.

И мне не должны мешать ни личные чувства, ни эмоции. Сохранить ясность мыслей и не терять контроль за происходящим, не отвлекаться… Я умел, я много лет так жил. Никому не удавалось пошатнуть мой мир, мой продуманный мир без границ, стен и потолков. Линди пыталась, но оказалась слишком слабой, поддавшись на уловки моего главное врага. Я замечаю мельчайшие изменения в поведении человека, неискренность, попытку лукавить. Несмотря на то, что у меня были на руках факты личного контакта Линди и Бэлла, я понял, что она изменилась задолго до этого. Мне стоило взглянуть ей однажды утром в глаза, и я увидел в них отражение Гарольда Белла. С тех пор она перестала для меня существовать. Хотя я любил ее больше, чем остальных людей, с которыми меня сталкивала жизнь.

Не имеет значения, что связывало нас прошлом. Сколько лет она была для меня единственной женщиной, к которой я прикасался так, как хотел, не встречая сопротивления. Не имеют значения ее слезы, мольбы, признание вины, и даже то, что каждый третий мужчина города переспал с ней — тоже не имеет значения.

По теории Корнелии Перриш два истинно любящих человека с момента обретения друг друга становились одним целым не только в момент сексуального акта, они синхронизировались, сливались, как один организм на уровне сужения сосудов, сокращений сердца, вибраций внутренних органов, даже находясь на определенном удалении. Для любви нет расстояний. Находясь в разных концах города, я знал, чувствовал и видел то же самое, что и Лин.

Но как только оборвалась эта связь, ушла и любовь. Кто-то написал «Любовь живет три года», кто-то верит в ее бесконечность, кто-то в то, что нельзя любить дважды. Нет никаких законов, способных управлять этим чувством. Она для меня, как невидимые глазу биофотоны, которыми так грезила моя мать. Я знаю, что они реальны, но никогда не смогу увидеть сам. Мое мироощущение воспринимается через органы чувств. И сейчас мои чувства говорят о том, что я должен остановить эксперимент под кодовым названием «Кальмия». Но боюсь, что уже слишком поздно. Я не смогу остановиться.

На мой двенадцатый день рождения, мать подарила мне кустарник высотой полметра в большом горшке, и поставила его в углу. Он был вторым представителем живой природы после меня в крошечной комнате.

— Твой отец увлекался ботаникой, Декс, — сказала она, прежде, чем закрыть дверь. И это была единственная фраза, сказанная ею о моем отце.

Я был заворожен красивыми розовыми цветами и насыщенного зеленого цвета листьями, и несколько часов подряд наблюдал за новым объектом в моей вселенной. И я сам не заметил, как началось головокружение, потом подступила тошнота, замедлилось дыхание…

Очнувшись на следующий день в комнате, где больше не было кустарника с нежными розовыми цветами, я узнал, что Корнелия не разделяла любви отца к ботанике и совершенно не разбиралась в растениях. Я какое-то время был очень слаб и большую часть дня валялся в кровати изучая книгу о видах ядовитых представителях растительного мира, которую мать заказала по моей просьбе. Это была одна из первых книг, и в последствии я всерьез увлекся наукой, которая интересовала моего отца. Мне хотелось хотя бы частично понимать его, разделять его интересы. Как любой мальчик, я хотел, чтобы рядом со мной был отец, и я всегда почему-то представлял его в очках, с бородой и с усами, копающегося в теплице, где растут его необычные, выведенные им лично гибриды.

Однако, в памяти сохранилась именно самая первая книга, и она послужила своего рода вдохновителем для создания моего Розариума.