Используя самую малую тягу своих наплечников, Олег полетел вправо по коридору. По пути ему не попадалось ничего бросающегося в глаза, и позволяющего сделать вывод о бое на корабле. Не покрытой перчаткой рукой, он пытался ощутить какие–либо биосигналы на корабле. Ничего. Пару раз он натолкнулся на парящие в невесомости выбитую решетку вентиляции, какие–то инструменты. Была даже большая зеленая кружка. Олег вспомнил, что из такой пил кофе Антон Седьмой, когда нес вахту на капитанском мостике. Но никаких следов экипажа. Словно все разом испарились. Олег этот момент настораживал больше всего.
Подлетая к машинному отделению, он и увидел первые признаки экстремальных действий команды. Дверь была неаккуратно, словно наспех, запаяна широкими швами. Черные следы нагара заметно выделялись даже при ночном зрении Олега. Он прислонил ладонь к двери. Внутри не было признаков жизни, как и на всем корабле. Но он подметил, что кто – то очень сильно хотел сделать машинное отделение недоступным. И этот кто–то явно торопился. Возможно, за дверью могло быть что–то важное. В любом случае, Олегу нужно было попасть туда, чтобы проверить энергоузел.
Если бы у Олега был с собой «жнец», то можно было вырезать дверь лазером. К сожалению, щтатное оружие инспектора было разрушено им же самим, во время ментальных атак Алекса. Можно было поискать резак, но Олег решил действовать быстрее. Немного отлетев назад от двери, он выпустил две стрелы из трофейного стреломета. Послышались слабые звуки взрыва. Дверь покрылась черным туманом. Как только атмосфера рассеялась, Олег понял, что задуманное выполнено. Даже перестарался. Хватило бы одной стрелы. В двери чернела огромная рваная дыра. Олег еще раз поразился мощности стреломета.
Подлетев к двери, Олег попробовал ее открыть с помощью панели ручного привода. Открыв ее, он с удивлением обнаружил, что рычаг отсутствовал. Кто–то явно не хотел, чтобы в машинное отделение можно было попасть. Олег уже своими силами стал двигать дверь в сторону, в паз в стене. Осложнялось все тем, что в невесомости нельзя было воспользоваться точкой опоры для ног на полу. Одной рукой Олег отталкивался от угла прохода, другой тянул дверь. С большим трудом он отодвинул дверь наполовину и влетел внутрь.
Машинное отделение выглядело просторным помещением квадратной площади. Возле двух противоположных стен, друг напротив друга, были расположены горизонтальные цилиндры энергетических установок. Внутри были сложные схемы из механизмов и нанокабелей, отвечающих за оба двигателя «Коперника». Работавшие ранее мониторы выдавали всю необходимую информацию по установкам. Те были подсоединены к, находящемуся в конце зала машинного отделения, реактору со страбериевым элементом. Но реактор не запускался без подачи энергии от рецикловых батарей к распределительному узлу. Олег посмотрел на стену. Из восьми гнезд, где находились эти элементы питания, каждый размером с его чемодан для перелетов, одно пустовало. Не то, чтобы это было большой проблемой для восстановления подачи энергии – достаточно было просто наладить цепь питания, минуя пустое гнездо. Однако Олег еще раз отметил ту спешку, с которой было нарушено энергопитание корабля. Словно корабль собирались покидать, и хотели оставить его непригодным для полетов. Но не было достаточно времени, чтобы создать более серьезные препятствия. Например, эффективнее было подготовить его к гиперпрыжку, направив траекторию в далекий неизученный космос. Это был бы самый верный вариант погубить судно. Олег подошел к пустому гнезду. Контакты не были нарушены. Просто кто – то достал одну батарею, и куда – то дел. Он принялся перенастраивать цепь питания.
Внезапно послышался какой–то резкий звук, который тут же затих. Олег обернулся. Все прозвучало, словно скрежет металла. Но не рядом, а откуда–то из глубин корабля, отдалось эхом в машинном отделении. Олег прислушался. Никаких движений, и ничего живого поблизости. Он даже не ощущал легионера, что остался без сознания в стыковочном отсеке. Олег решил закончить перенастройку цепи, попытаться запустить корабль, и, с помощью бортового компьютера, решить остальные проблемы.